Я иду сквозь тебя, пока есть мои силы, даже если уже никуда не иду...
00:49
ДОМАШНИЕ СРЕДСТВА
Что-то вроде пропущенного фрагмента у Конан Дойля...
Вязкая жижа подступает к самому подбородку. Руки беспомощно хватаются за пучки травы, за высохшую, режущую ладони осоку. Ноги занемели в ледяной грязи и тянут меня ко дну - а есть ли оно вообще у Гримпенской трясины? Рывок. Ещё рывок. Надышаться перед смертью. Вырвать хоть пару лишних секунд, прежде чем горло забьёт горько пахнущая болотная тина.
Не сдаваться, чёрт побери!
Ещё рывок.
Я сбрасываю одеяло и резко сажусь на постели.
Ох, чёрт возьми. Всего-навсего сон.
Утренний свет, заполнивший комнату, кажется невозможно ярким. Щурясь с непривычки, оглядываюсь по сторонам и не сразу даже замечаю Лору, которая стоит у окна, раздвигая тяжёлые гардины. Солнце пронизывает их упругим жёлтым светом.
- Ты проснулся, Джек? Наконец-то!
Ну конечно. Кумб-Треси. Неудивительно, что я проспал целые сутки, если сумел добраться туда на своих двоих.
Наверно, стоило бы отшутиться по привычке, но как только я пытаюсь заговорить - меня тут же складывает пополам сильнейший приступ кашля. Похоже, о том, что я насилу остался жив, напоминают не только сны.
Лора резко оборачивается. В карих глазах - тревога. Так сразу и не вспомню, когда на меня кто-то так смотрел последний раз.
- Похоже, Джек, ты разболелся не на шутку.
- Ничего, - я не узнаю собственного голоса, - до свадьбы заживёт.
Лора кладёт мне руку на лоб и обеспокоенно качает головой.
Посмотреть со стороны, так никто бы и не поверил, что она знает правду. А ведь знает, и уже высказала всё, пока тащила меня - мокрого, лязгающего зубами, с головы до ног в тине - на второй этаж. И потом, ожесточённо намыливая мне спину - склоняла на все лады и Йоркшир, и злосчастную фотографию, и, бог знает почему, бабочек. А я и не пытался ничего сказать в ответ. Наверно, спал на ходу. Да и было бы что ответить.
- Лежи. И не вздумай вставать! Я сейчас...
Я успеваю заметить только край клетчатой юбки, который стремительно, как бабочка, исчезает за дверью спальни, и снова откидываюсь на подушки. Жить можно. Я всё никак не свыкнусь с этим ощущением. Дышать полной грудью, правда, пока не под силу - кашель снова напоминает о себе. Интересно, а пришло бы Холмсу в голову, что я лежу вовсе не на дне Гримпенской трясины, а здесь, в постели художника Лайонса, в его ночной рубашке, которая мне явно не по росту?
Пожалуй, вся фамильная везучесть предыдущих баскервильских поколений досталась в наследство мне. И плевать я хотел на местных фермеров, которые уже наверняка пустили слух, что-де последнего непредусмотренного Баскервиля сожрало-таки его собственное фамильное проклятье. Какое мне дело до легенд, пока я снова вижу неяркое, но такое ласковое солнце, пока его лучи гладят мне щёки и волосы...
На одеяло падает тень: Лора уже вернулась. Поднос в её руках выглядит огромным. Она не без труда ставит его на столик у кровати.
- Ну-ка, выпей!
Я сажусь в постели и осторожно подношу к губам тяжёлую чашку. Кофе! Как я люблю - со сливками и корицей. Горячий, невозможно сладкий тёмный нектар струится в саднящее горло. Улучив момент, Лора кутает мне шею полосатым шарфом.
- Знаешь, меня ещё никто никогда не лечил, - я искоса наблюдаю за её движениями. Сейчас в руках у неё клочок ваты, который она с энтомологической ловкостью наматывает на спичку. На ходу открывая пузырёк, Лора садится у меня в ногах и откидывает край одеяла.
- Это ещё зачем?
- Смажу тебе пятки йодом, конечно. Только не дёргайся. Будет щекотно.
Это и вправду щекотно, и, если бы не больное горло, я бы засмеялся. Просто потому, что хочется. Интересно, что же Лора мне рисует - просто пару мазков крест-накрест? А вдруг бабочку?
После одеял и грелки ногам холодно, и, как только Лора заканчивает с левой пяткой, я быстро отдёргиваю её назад, в тепло.
Но Лора не спешит заняться второй пяткой. Она в изумлении смотрит куда-то под плед.
- Джек... мамочки, почему... почему ты ТОЖЕ светишься?!
Я заглядываю под одеяло со своей стороны и едва не проливаю на себя остатки кофе. Потом перевожу взгляд на пузырёк в руках Лоры... и всё встаёт на свои места.
- Откуда это у тебя?
- Я нашла это в твоём кармане. Ну, когда собирала твою одежду в стирку. А... Джек, ты что?!..
Я снова сгибаюсь пополам. Только на этот раз не от кашля, а от смеха.
- Да это же не йод, милая... Это же ФОСФОР!
Дверь снова распахивается. Не дожидаясь, пока я протяну руку, Собака бесцеремонно водружает передние лапы на кровать и тычется носом в мою раскрашенную пятку.
- Ну вот, - Лора в умилении, - теперь вы оба светитесь. Будете вдвоём Генри пугать. А что, почему бы ему не навестить больного кузена?
Вязкая жижа подступает к самому подбородку. Руки беспомощно хватаются за пучки травы, за высохшую, режущую ладони осоку. Ноги занемели в ледяной грязи и тянут меня ко дну - а есть ли оно вообще у Гримпенской трясины? Рывок. Ещё рывок. Надышаться перед смертью. Вырвать хоть пару лишних секунд, прежде чем горло забьёт горько пахнущая болотная тина.
Не сдаваться, чёрт побери!
Ещё рывок.
Я сбрасываю одеяло и резко сажусь на постели.
Ох, чёрт возьми. Всего-навсего сон.
Утренний свет, заполнивший комнату, кажется невозможно ярким. Щурясь с непривычки, оглядываюсь по сторонам и не сразу даже замечаю Лору, которая стоит у окна, раздвигая тяжёлые гардины. Солнце пронизывает их упругим жёлтым светом.
- Ты проснулся, Джек? Наконец-то!
Ну конечно. Кумб-Треси. Неудивительно, что я проспал целые сутки, если сумел добраться туда на своих двоих.
Наверно, стоило бы отшутиться по привычке, но как только я пытаюсь заговорить - меня тут же складывает пополам сильнейший приступ кашля. Похоже, о том, что я насилу остался жив, напоминают не только сны.
Лора резко оборачивается. В карих глазах - тревога. Так сразу и не вспомню, когда на меня кто-то так смотрел последний раз.
- Похоже, Джек, ты разболелся не на шутку.
- Ничего, - я не узнаю собственного голоса, - до свадьбы заживёт.
Лора кладёт мне руку на лоб и обеспокоенно качает головой.
Посмотреть со стороны, так никто бы и не поверил, что она знает правду. А ведь знает, и уже высказала всё, пока тащила меня - мокрого, лязгающего зубами, с головы до ног в тине - на второй этаж. И потом, ожесточённо намыливая мне спину - склоняла на все лады и Йоркшир, и злосчастную фотографию, и, бог знает почему, бабочек. А я и не пытался ничего сказать в ответ. Наверно, спал на ходу. Да и было бы что ответить.
- Лежи. И не вздумай вставать! Я сейчас...
Я успеваю заметить только край клетчатой юбки, который стремительно, как бабочка, исчезает за дверью спальни, и снова откидываюсь на подушки. Жить можно. Я всё никак не свыкнусь с этим ощущением. Дышать полной грудью, правда, пока не под силу - кашель снова напоминает о себе. Интересно, а пришло бы Холмсу в голову, что я лежу вовсе не на дне Гримпенской трясины, а здесь, в постели художника Лайонса, в его ночной рубашке, которая мне явно не по росту?
Пожалуй, вся фамильная везучесть предыдущих баскервильских поколений досталась в наследство мне. И плевать я хотел на местных фермеров, которые уже наверняка пустили слух, что-де последнего непредусмотренного Баскервиля сожрало-таки его собственное фамильное проклятье. Какое мне дело до легенд, пока я снова вижу неяркое, но такое ласковое солнце, пока его лучи гладят мне щёки и волосы...
На одеяло падает тень: Лора уже вернулась. Поднос в её руках выглядит огромным. Она не без труда ставит его на столик у кровати.
- Ну-ка, выпей!
Я сажусь в постели и осторожно подношу к губам тяжёлую чашку. Кофе! Как я люблю - со сливками и корицей. Горячий, невозможно сладкий тёмный нектар струится в саднящее горло. Улучив момент, Лора кутает мне шею полосатым шарфом.
- Знаешь, меня ещё никто никогда не лечил, - я искоса наблюдаю за её движениями. Сейчас в руках у неё клочок ваты, который она с энтомологической ловкостью наматывает на спичку. На ходу открывая пузырёк, Лора садится у меня в ногах и откидывает край одеяла.
- Это ещё зачем?
- Смажу тебе пятки йодом, конечно. Только не дёргайся. Будет щекотно.
Это и вправду щекотно, и, если бы не больное горло, я бы засмеялся. Просто потому, что хочется. Интересно, что же Лора мне рисует - просто пару мазков крест-накрест? А вдруг бабочку?
После одеял и грелки ногам холодно, и, как только Лора заканчивает с левой пяткой, я быстро отдёргиваю её назад, в тепло.
Но Лора не спешит заняться второй пяткой. Она в изумлении смотрит куда-то под плед.
- Джек... мамочки, почему... почему ты ТОЖЕ светишься?!
Я заглядываю под одеяло со своей стороны и едва не проливаю на себя остатки кофе. Потом перевожу взгляд на пузырёк в руках Лоры... и всё встаёт на свои места.
- Откуда это у тебя?
- Я нашла это в твоём кармане. Ну, когда собирала твою одежду в стирку. А... Джек, ты что?!..
Я снова сгибаюсь пополам. Только на этот раз не от кашля, а от смеха.
- Да это же не йод, милая... Это же ФОСФОР!
Дверь снова распахивается. Не дожидаясь, пока я протяну руку, Собака бесцеремонно водружает передние лапы на кровать и тычется носом в мою раскрашенную пятку.
- Ну вот, - Лора в умилении, - теперь вы оба светитесь. Будете вдвоём Генри пугать. А что, почему бы ему не навестить больного кузена?
21.02.2010 в 02:03
21.02.2010 в 11:08
21.02.2010 в 20:05
23.02.2010 в 01:42
И подняло настроение, да. Спасибо.