С днём рождения, Zoief!

[JackStapleton]

Когда ты вернёшься, тебя будет ждать рыцарский подарок с нашим любимым кудрявым солнышком))





— Ну вот, редеют наши ряды, — скорбно заключил король Артур.
— Ещё одного снимаем с довольствия, — прибавил сенешаль Кей и сделал пометку на аспидной доске, которую всегда носил на поясе. Скорбь и тому подобные высокие материи — привилегия сильных мира сего, но должен же кто-то думать и о более приземлённых сторонах смерти — например, о похоронных расходах за счёт казны. В общем-то, на то в замке и сенешаль. — Итого уже двое за последнюю неделю.
Король, заложив руки за спину, сумрачно мерил шагами малый покой.
— Я бы наложил санкции на этот треклятый подвиг, — признался он, — но, честно говоря, брат, боюсь создать опаснейший прецедент. Сегодня я запрещу охоту за чёрным венчиком, завтра какой-нибудь король запретит своим рыцарям воевать с драконами, потому что огнём плюются… Такими темпами дойдёт до того, что оруженосцу без рыцаря баклагу пива не продадут!
— Дай бог, до такого мы с тобой не доживём, — усмехнулся Кей. — Нечего сказать, подложили нам свинью любезные соседушки!
Артур только вздохнул. При всей недипломатичности формулировки его острый на язык братец был, в сущности, прав. Беда пришла, как водится, откуда не ждали. На очередном турнире по случаю Троицына дня королева Изольда Корнуэльская появилась в невиданном уборе с эгреткой из хохолка белой цапли, унизанной жемчужинами. В ответ на расспросы она заверяла, что ни одно живое существо ради этой красоты не пострадало, потому что цапля сама отдала Тристану свой хохолок в награду за хорошую песню. Несколько дней подряд все дамы дружно завидовали Изольде, что у неё есть такой Тристан, а половина рыцарей жалела о недостаточном усердии на уроках музыки, но на турнире каждый день что-нибудь случается, и новость успела бы благополучно забыться… если бы не фея Моргана. В день закрытия празднества супруга короля Уриенса сразила всех наповал вовсе невиданной эгреткой из чёрных перьев, унизанных чёрным же жемчугом. Не в пример Изольде она долго отмалчивалась и делала загадочные глаза, пока не собрала вокруг себя половину двора.
— Ах, эгретка? — небрежно обронила она, убедившись, что всем присутствующим хорошо слышно. — Это хохолок чомги. Представляете, Мордред добыл чомгу на реке Дарт — той самой, в Девоне, которая каждый год требует чью-то жизнь… легенда, конечно, но я изрядно поволновалась за моего мальчика. Ну да что поделать, ведь он так меня любит…
Наживка была заброшена виртуозно. Два десятка рыцарей, не сходя с места, тут же поклялись любой ценой привезти своим дамам хохолок чомги. С того дня в Камелоте началась чёрная полоса, не менее чёрная, чем пресловутый хохолок. Ни один из храбрецов, отправившихся в Девон в то лето, не вернулся. Поисковые партии, посланные королём к Дарту, практически всякий раз обнаруживали одно и то же: стреноженного коня, бродившего по берегу с навьюченными на седло доспехами (в нескольких терминальных случаях — даже без доспехов), а ещё чаще — возмущённого виллана, сыпавшего проклятьями в адрес бестолкового рыцаря, который арендовал у него последнюю лодку и вместе с ней пропал, и спасибо, если оставил взамен себя задаток. Компенсация за утраченные лодки тянула на отдельную статью в бюджете королевства, и сэр Гавейн всерьёз предполагал, что местные жители наладили выгодный промысел, сбывая охотникам негодные посудины. Сэр Галахад и вовсе предлагал перенести поиски от реки на Мавританский остров, где, по слухам, погибают все грешники, и сам рвался провести там расследование, но король Артур лично сунул единственному зарегистрированному праведнику Круглого стола под нос царственный кукиш и погнал обратно стеречь Грааль. А между тем лето шло к концу, и девять пар зрачков Морганы с каждым днём всё ярче блестели злорадством: от их излучения в саду под окнами уже начали сохнуть настурции и клематисы.
…Король Артур выглянул в окно и, снова задержавшись взглядом на увядшей клумбе, подавил горестный вздох.
— Не думал, что до такого дойдёт, брат, — произнёс он, — но, кажется, остался лишь один рыцарь, способный положить этому конец.
— Я тоже о нём подумал, — подхватил сэр Кей. — Тот самый, который лучше всех плавает и разбирается в пресных водоёмах.

***
Сэр Ланселот Озёрный, передав поводья слуге, расстегнул шлем и, пошатываясь от усталости, вошёл в пиршественный зал. Не глядя выдвинул из-за Круглого стола кресло со своим именем и рухнул на него. Приключение выдалось утомительнее некуда: пришлось съездить за римскую стену (что Ланселоту вообще-то нравилось) и спасти от коварного друида прекрасную ирландку и её непутёвого братца (что едва не стоило нашему рыцарю его кудрявой головы, когда потомки римлян, не разобравшись, выпихнули его на арену против местного ретиария). Одним словом, сейчас в чудом спасённой голове оставалась одна простейшая мысль — выспаться всласть, но именно в этот стратегический момент в зале появился сенешаль Кей.
— Должен вам сказать, сэр Ланселот, — произнёс он не то чтобы громко, но достаточно, чтобы разбудить спящего, — лично мне невооружённым глазом видно, что вы переутомлены и нуждаетесь в отдыхе.
— Так дайте мне его, хоть на полчаса, — пробормотал сонный рыцарь, не открывая глаз. — Потом я буду в вашем распоряжении.
— Я в более широком смысле, — гнул свою линию Кей, присев на соседнее кресло. — Тут дневным сном не отделаешься. Что вам нужно — так это смена обстановки, свежий воздух и какая-нибудь необременительная нагрузка. Вроде утиной охоты. О, кстати! Вы когда-нибудь охотились на берегах Дарта?
— Дарт? — обречённо уточнил Рыцарь Озера, догадавшись, что вздремнуть с дороги ему точно не светит. — Это где торфяные собаки на болотах… то есть торфяные болота все в собаках?
— Насчёт собак не знаю, но кто назовёт Дарт болотом, можете тому смело плюнуть в физиономию, — довершал обработку Кей. — Вода в реке чистая, купайся — не хочу! Опять же, птица в тех краях непуганая, а если повезёт, можно даже чомгу встретить…
— Постойте-постойте, — Ланселот встряхнул головой и протёр глаза, прогоняя остатки сна, — вы сказали — чомга? Та самая, из-за которой столько рыцарей пропало ни за грош?
Вместо ответа сэр Кей виновато, как умел только он, развёл руками.
— Так вам отдых от меня нужен или подвиг? — уточнил Ланселот, испытующе сощурив голубые глаза.
— Нам — подвиг, а вам — отдых, — не смутился сенешаль, — всем поровну.
— Я-то с вами поровну хвачу, а вы со мной не поровну, — урезонил странствующий рыцарь. — Ну да что поделаешь, должен же кто-то положить конец этому проклятью.
— И обстановку сменить всё равно стоит, — брякнул Кей и даже не слишком обиделся на вразумляющий тычок в бок — чтоб не болтал ерунду.

***
Река Дарт, которую многие привыкли представлять быстрой и каменистой, на своём пути местами меняет облик, разливаясь на полтора, а то и два перестрела в пологих зелёных берегах. В одном из таких уголков, если верить рассказам, и обрывались следы всех незадачливых охотников за чомгиным украшением. С обеих сторон русло окаймляли плотные, не хуже крепостной стены, заросли камыша, перемежаясь серебристыми ивами, дикими яблонями и сливами, в ветвях которых ещё покачивались розовые и лиловые бока плодов. День уже перевалил за середину; полупрозрачные облака, затянувшие небо, против солнца казались синеватыми, и само дневное светило поблёскивало сквозь дымку приглушённо и неприветливо. Ветер морщил воду, зелёную у берега и серо-голубую на глубине, и казалось, будто река сама вздрагивает от холода в такую не слишком вдохновляющую погоду.
— Может, всё-таки взять лодку? — в третий раз спросил Персиваль. Он сидел на бревне, поёживаясь не столько от ветра, сколько от вида старшего товарища. Ланселот как ни в чём не бывало стянул через голову льняную тунику, оставшись в одних штанах, потом вытащил из седельной сумки кинжал в кожаном чехле и повесил на шею.
— Этого от нас как раз и ждут, — возразил он, смахнув со лба растрепавшиеся завитки. — Расставили ловушку для неблагоразумных охотников — что ж, пойду им навстречу и буду предельно неблагоразумным. Взгляни вон туда, — он показал в ту сторону, где ниже по течению обе тростниковые стены сходились почти до середины русла, оставляя лишь неширокий проход. — До них от силы полмили, а дальше плыть едва ли придётся. Я даже замёрзнуть не успею, — улыбнулся он и потрепал Персиваля по макушке. — Если через два часа не вернусь… ну что ж, тогда в самом деле бери лодку и действуй по обстоятельствам.
Рыцарь Озера крепко пожал руку бывшему оруженосцу и через минуту уже плыл вразмашку вдоль берега, смеясь и отфыркиваясь, будто всего лишь освежался после дальней дороги. Помахав ему вслед, Персиваль встал с насиженного бревна, решительно перетащил его к кромке воды и двинулся в прибрежный ивняк за подходящим шестом. Станет он ещё тратить время на поиски лодки!

***
Скажем по секрету, Ланселот не так уж и притворялся. Во-первых, это вообще было не в его характере, а во-вторых, купание на самом деле пришлось ему по душе: прохладная вода, слегка обжигавшая кожу, разгоняла кровь и наполняла бодростью уставшие мышцы. Заплыв подальше от открытого берега, он сбавил темп и начал осматриваться. Поначалу (если не считать шума, исходившего от самого пловца) тишину нарушал только плеск волн да шорох ветра в тростниках, то усиливавшийся, то затихавший. И вдруг в один из таких моментов затишья над рекой разнёсся пронзительный птичий писк.
Выпрямившись в воде, Ланселот поднёс руку к глазам и различил далеко впереди вырезной птичий силуэт с характерной прямой шеей. Нет нужды говорить, что приметы чомги к тому времени отскакивали от зубов у всего Камелота, так что безошибочно опознать источник писка удалось даже и без хохолка.
— Игра начинается, — усмехнулся рыцарь, не сомневаясь, что вместе с игрой начнётся и подвох. И точно: птица покачивалась на волнах, не двигаясь с места, но стоило ему сделать пару гребков, как она тоже поплыла вперёд, не переставая, однако, призывно верещать: «Кьюик-кьюик!»
— Вот оно что, — заключил он, разгребая воду широкими плавными движениями, — осталось понять, куда ты меня заманиваешь.
Чтобы ответить на этот вопрос, тоже не требовалось быть гением стратегии: стройная, чёрная против солнца птичья фигурка решительно удалялась в направлении тростниковых «клещей». Время от времени чомга даже как будто подпускала преследователя поближе, позволяя рассмотреть медно-рыжие щёки и даже вожделенный чёрный хохолок, больше похожий на рожки. Однако стоило настроиться на скорую победу, коварное создание с торжествующим «кьюик» ныряло под воду и опять увеличивало разрыв.
— Умеешь же раззадорить, бестия, — одобрительно ворчал Ланселот, догоняя её размашистыми сажёнками.
Он не сразу заметил, что тростники по берегам начали сжиматься. Зато когда заметил, от него не укрылось и кое-что другое: проход между концами «клещей», так хорошо различимый в начале заплыва, теперь заволокло какой-то сероватой дымкой, словно облачко опустилось на поверхность реки. Туман, что ли? Только с чего бы ему взяться? Хитрая чомга сделала очередную передышку и выжидательно закачалась на волнах. Но в тот самый момент, когда рыцарь готов был поклясться, что разглядел устремлённый в его сторону ярко-красный глаз, птица толкнулась лапами и нырнула под самый туманный занавес, окончательно пропав из виду.
— Тут что-то нечисто, — вслух подумал Ланселот, переводя дыхание. Мелкая у тростников, вода здесь прогрелась совсем по-летнему. — Не уверен, что соваться в этот туман полезно для рассудка и жизни. А может, удастся его пронырнуть?.. — прикинул он. — Чомга ведь так и сделала. Что ж, рискнём. Выбирать и так не из чего — вперёд или назад, если уж идти ко дну никак не вариант.
Он коснулся распятия на рукоятке кинжала (заодно проверив, плотно ли клинок сидит в чехле — на бога надейся, а сам не плошай), набрал полную грудь воздуха и, оттолкнувшись ногами по примеру таинственной чомги, с головой ушёл под воду.

***
Когда, отдуваясь и протирая глаза, Ланселот вынырнул по ту сторону тростников, туманная завеса действительно осталась позади. Но вместе с тем что-то в окружающем пейзаже неуловимо изменилось. Солнце забилось в самую гущу облаков и едва мерцало из-за них тусклым кружком, а вода и ветер стали ощутимо холоднее, так что плечи и руки пловца моментально покрылись гусиной кожей. Но самое удивительное — все звуки точно отрезало: ни писка, ни шороха. Ланселот помотал головой, вытряхивая попавшую в уши воду, но это не помогло. Точнее, теперь он слышал только плеск от собственных движений.
— Брр, — поёжился он. — С непривычки впору в самом деле удариться в панику. Тут, должно быть, какая-нибудь яма на дне. А вот куда запропастилась моя чомга?
Однако всерьёз задаться этим вопросом он попросту не успел. Вода вдруг заколыхалась, и буквально на расстоянии вытянутой руки от нашего охотника на поверхность пробкой выскочила крупная, с дикую утку, птица в серо-бурых, отливающих ржавчиной перьях. Мокрые рыжие бачки и чёрные рожки на изящной маленькой головке слиплись и лежали плохо различимыми мазками. Птица уставилась на человека ошалевшими от неожиданности глазами, круглыми, как коралловые пуговицы, разинула клюв и с пронзительным «кьюи-ик!» панически всплеснула крыльями. Но сэр Ланселот Озёрный первым справился с замешательством и правой рукой сгрёб под водой обе перепончатых лапы, а левой перехватил длинный острый клюв, мгновенно нацелившийся ему в переносицу.
— А теперь, сэр Чомга, довольно изворачиваться, — пропыхтел он, энергично работая ногами. — Извольте объяснить, кто вы на самом деле.
Чомга что-то приглушённо промычала в ответ, но определённо не по-птичьи, а по-английски.
— Так я и думал, — довольно кивнул рыцарь. — Ладно, клюв отпущу, но имейте в виду: попробуете долбануть — сразу превратитесь в подушку.
— А… почему не в жаркое? — ляпнул освобождённый сэр Чомга.
— А потому что вас, больших поганцев, то есть поганок, не едят, — объяснил Ланселот, — это каждому охотнику известно. Ну так что там с вашим подлинным именем?.. Хотя догадываюсь. Дева Озера рассказывала, что духа здешней реки зовут как-то вроде Джамбля…
— Джан Ку, — скрипучим голосом поправил фальшивый птиц. — Между прочим, вы мне ничего не предъявите, я лишь исполнял свои прямые обязанности.
— Что-то в легенде о ваших обязанностях чомга никаким боком не упоминается, — строго прервал Озёрный рыцарь. — Насколько я помню, вам полагается обходиться без телесной оболочки и повторять ваше имя, призывая к реке неосторожных путников. Признайтесь уж честно, это вам Моргана подала идею отойти от традиций?
— А чем плохо? — скорчил обиженную птичью мордочку Джан Ку. — Чомги красивые, в глаза издалека бросаются. Да и охотников сразу привалило — давно столько не видел…
— И вам не приходило в голову, что вас используют, чтобы изводить рыцарей Круглого стола? — укорил Ланселот. — А потом же и крайним сделают?
— Крайним?! — дух реки негодующе захлопал крыльями, окатив своего конвоира фонтаном брызг. — На это я не подписывался! Я порядочный призрак.
— Тогда, может, исправите последствия ваших эскапад? — отчихавшись, намекнул Ланселот. — Например, освободите пропавших охотников?
— Всех не получится, — виновато склонил голову чомгодух. — Человек пять точно утопли по собственной глупости. Тех, кого я заколдовал, попробую, конечно, но, как у нас говорится, возможны побочные эффекты. Вроде потери памяти.
Туман над рекой между тем развеялся, и на горизонте возник Персиваль верхом на бревне, который изо всех сил грёб к тростниковым воротам.
— Держи её, друг! — орал он на зависть любой чомге. — Я уже иду!
— И вот ещё что, — лицо Ланселота вдруг озарилось шкодной мальчишеской улыбкой. — Думаю, вы и сами не откажетесь проучить леди Моргану. Как долго ваш хохолок останется настоящим… в смысле — пока не превратится в пиявку или какой-нибудь другой повод для истошного визга?
— Сколько пожелаю, — самодовольно отозвался Джан Ку. — Только лучше держать его в закрытой шкатулке.
Он тряхнул головой, сбросил рыцарю в ладонь два аккуратных пучка чёрных перьев и, помешкав, смущённо поинтересовался:
— Мне только одно непонятно, сэр… как вы вообще догадались, что я не настоящая чомга?
— Элементарно, Джан Ку, — улыбнулся Ланселот и почесал ему белую грудку. — Я всё-таки вырос на озере и с водной живностью немного знаком. Это только птенцы чомги верещат «кьюик». Взрослые орут больше, когда ухаживают, и то по-другому — «крроа».
— Надо же! — абсолютно искренне поразился речной дух. — А я и не задумывался. Век живи, век учись.