Как герцог Майеннский...

[JackStapleton]

Ну, а эта история сама напросилась)

Название: Как герцог Майеннский влез в политическую интригу, а попал в безвыходное положение
Автор: Jack Stapleton
Размер: мини, 1534 слова
Пейринг/Персонажи: герцог Майеннский, Генрих Гиз, Шико, Генрих Валуа, Родственники и Миньоны Генриха
Категория: джен
Жанр: AU, юмор
Рейтинг: G
Задание: кроссовер с fandom Tales 2013.
Примечание: все, что сделал предъявитель сего, сделано без получения материальной выгоды и без посягательства на авторское право.

КАК ГЕРЦОГ МАЙЕННСКИЙ ВЛЕЗ В ПОЛИТИЧЕСКУЮ ИНТРИГУ, А ПОПАЛ В БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Давным-давно, кажется, в шестнадцатом веке, когда Варфоломеевская ночь уже кончилась, а абсолютная монархия ещё не думала начинаться, – известный всем читателям Дюма (а значит, и вам) герцог Майеннский, которого для краткости называли просто Майенн, вместе со своим братцем Генрихом Гизом гулял по Парижу, и вдвоём они горланили вот такую песенку:

Хорошо живёт на свете
Герцог Гиз!
Ведь идёт его карьера
Вверх, не вниз!
И неважно, чем он занят,
Если он монархом станет,
А ведь он монархом станет
(Если, конечно, Валуа подпишет отречение)
На-всег-да!
Да!

И вот, распевая эту песню, они шли себе и шли, пока не оказались перед высоким-превысоким аббатством.
– Ага! – сказал герцог Майеннский. (Трам-пам-пам-тирам-пам-па!) – Если я что-нибудь в чём-нибудь понимаю, то аббатство – это святая Женевьева, а святая Женевьева – это Генрих, а Генрих – это неподходящий монарх, а неподходящий монарх – это такой монарх, которого можно кем-нибудь заменить. Скажем, Генрихом Гизом. Или мной. И всё такое прочее!
Но «всё такое прочее» не получилось. Потому что Генрих Валуа был внутри, а герцог Гиз и герцог Майеннский – снаружи. Тогда Майенн подумал-подумал и спросил:
– Гиз! У тебя есть дома воздушный шарик?
– Нет, – сердито ответил Генрих Гиз. – И вообще я его тебе не дам.
– Это ещё почему? – обиделся Майенн.
– Потому что ты притворишься толстой-претолстой тучкой и полетишь к окну, – проворчал Гиз, – а миньоны всё равно тебя узнают и обстреляют из сарбаканов, и мне придётся бежать домой за мушкетом и сбивать мой последний воздушный шарик с родовым гербом лотарингского дома!
Тогда Майенн подумал ещё немного и направился ко входу в аббатство. Он постучался в дверь и спросил:
– Э-эй! Кто-нибудь дома?
Из-за двери послышалась какая-то возня, а потом стало тихо.
– Я спрашиваю: «Э-эй! Кто-нибудь дома?» – повторил Майенн громко-громко.
– Никого нет! – ответил чей-то голос. – И незачем так орать, – прибавил он, – я и в первый раз прекрасно тебя слышал.
– Простите! – опешил герцог Майеннский. – Я хотел сказать: что, совсем никого нет?
– Совсем никого, – подтвердил голос.
Тут герцог сел на крылечко и задумался. Думал он так: «Не может быть, чтобы там совсем никого не было. Кто-то ведь должен был сказать «Совсем никого»!».
Тогда он снова наклонился к замочной скважине и спросил:
– Слушай, Генрих, а это случайно не ты?
– Нет, не я! – ответил Шико, переодетый Генрихом, и это была сущая правда.
– А разве это не твой голос?
– По-моему, нет, – ответил Шико. – По-моему, ни капельки не похож! А по-твоему?
Майенн ещё немного подумал и снова спросил:
– Скажите, пожалуйста, а куда подевался Генрих Валуа?
– Он ушёл, – ответил Шико, – в гости к своему кузену герцогу Майеннскому.
Тут Майенн прямо охнул от удивления:
– Так ведь это же я!
– Что значит «я»? «Я» бывают разные!
– Я – значит, я, герцог Майеннский.
– Ты в этом уверен? – ехидно спросил Шико.
– Конечно!
– Ну, тогда проходи, – сказал Шико и приоткрыл двери, чуть-чуть, чтобы получилась узкая щель.
И герцог Майеннский стал протискиваться в дверь. Он протискивался, протискивался и, наконец, оказался внутри аббатства.
– Ты был совершенно прав, – сказал Шико, осмотрев его с головы до ног, – это действительно ты!
– А ты думал, кто?
– Ну, сам знаешь, времена сейчас неспокойные, нельзя пускать в дом кого попало! Ну да ладно. Тебе ничего не нужно подписать?
Герцог Майеннский и сам был не прочь, чтобы ему что-нибудь подписали, особенно отречение от престола и особенно – в его пользу. Поэтому он страшно обрадовался, увидев, как Шико достаёт перо и чернильницу. А когда Шико спросил: «Мне от какой короны отрекаться – от французской или от польской?», – наш герцог пришёл в такой восторг, что тут же выпалил: «И того, и другого, и можно без хлеба!» – как обычно говорил за обедом в Лувре, чтобы не показаться слишком жадным.
Потом он замолчал и долго-долго ничего не говорил, потому что едва успевал подавать Шико документы об отречении – от власти, от Лувра, от коллекции вырезных картинок и от права бесплатно брать пробники помады и пудры из парфюмерных лавок.
А когда бумаги кончились, он распихал их по карманам, пожал Шико руку и важным-преважным голосом – в самый раз для будущего короля Франции! – сказал:
– Ну, мне пора.
– Уже пора? – вежливо спросил Шико. Нельзя ручаться, что он не подумал: «Не очень-то вежливо удирать сразу после того, как спихнул короля с престола», – но вслух он этого не сказал, потому что, как вы помните, был переодет в Генриха Валуа, а Генрих был очень утончённый и воспитанный.
– Ну, – замялся Майенн, и глаза его при этом воровато бегали, – я бы ещё посидел, если бы… если у тебя осталось что-нибудь…
– По правде говоря, – предупредил Шико, – сейчас сюда набегут миньоны с анжуйцами, так что я бы на твоём месте поторопился.
– Тогда, пожалуй, я в самом деле пойду. Всего хорошего.
– Всего хорошего, – пожелал ему Шико. – Раз уж ты больше ничего от меня не хочешь…
– А разве ещё что-нибудь есть? – с надеждой спросил Майенн.
Шико демонстративно вывернул карманы и вздохнул:
– Увы, совсем ничего не осталось!
– Я так и думал, – сочувственно сказал Майенн. – А есть отсюда другой выход? Мне бы не хотелось встречаться с миньонами и анжуйцами.
– Пожалуйста, – вежливо сказал Шико и проводил Майенна к задней стене, в которой была дырка. И Майенн полез в неё. Сначала на воле очутилась его шляпа, потом нос, потом уши, потом голова, потом плечи, а потом… А потом Майенн закричал:
– Ай, спасите! Лучше я полезу назад!
Ещё потом он закричал:
– Ой, помогите! Нет, лучше вперёд!
И, наконец, он завопил дурным голосом:
– Ай-яй-яй, спасите-помогите! Не могу ни назад, ни вперёд!
Тем временем Шико, увидев, что потайной ход забит, высунулся в окошко над головой Майенна и спросил:
– Ты что, застрял?
– Не-ет, я просто отдыхаю, – Майенн испугался, что Генрих (он ведь думал, что это настоящий Генрих!) отберёт у него бумаги с отречениями (и прощайте, бесплатные пробники!). – Просто отдыхаю, думаю кой о чём и пою песенку…
– Ну-ка, подожди, – строго сказал Шико.
Он взял длинный берёзовый прут и начал стегать Майенна с той стороны, где у него были ноги. Он стегал и стегал, но Майенн никак не пролезал в дырку и только вопил:
– Ой-ой-ой! Больно!
– Всё ясно, – вздохнул Шико, – ты застрял.
– Это всё оттого, – всхлипнул герцог, – что у кого-то слишком у…у…узкие двери!
– Нет! – возразил Шико. – Всё оттого, что кто-то слишком любит власть. И этот кто-то – не я! Делать нечего, придётся сбегать за настоящим Генрихом.
И он убежал даже быстрее, чем Майенн успел сообразить, что Генрих всё-таки был не Генрих.
Генрих Валуа, конечно, сидел не в аббатстве св. Женевьевы, а в карете на улице, но когда Шико рассказал ему, какая с Майенном приключилась история, он не удержался, бросил свои вырезные картинки и побежал посмотреть на него своими глазами. А когда он увидел Майенна, то сказал: «Ах ты глупенький воришка!» – так ласково, что Майенн понял, что бить его больше не будут, по крайней мере, с этой стороны дыры.
– А я уж думал, – сказал он, жалобно хлюпая носом, – что так навсегда здесь и останусь, и всем придётся ходить в аббатство через парадную дверь, а это ужасно неудобно…
– Пожалуй, нам придётся втолкнуть тебя внутрь, если мы не сможем вытащить тебя наружу, – заключил Генрих.
Тут Шико отвёл Генриха в сторону и начал ему втолковывать, что снаружи остались ещё Гизы, которые обязательно начнут ломиться внутрь и поднимут такой шум, что переполошат весь город, и вообще Гизам полагается жить в Лотарингии, а не в Париже…
– Словом, выход один, – закончил он, – придётся нам ждать, пока Майенн похудеет.
– А долго мне худеть? – испугался Майенн.
Шико критически осмотрел его и сделал вывод:
– Неделю, не меньше.
– Ой-ой-ой, не могу же я здесь торчать целую неделю! – жалобно запротестовал герцог.
– Торчать-то ты отлично сможешь, глупенький воришка, – сказал Генрих. – Вот вытащить тебя отсюда – это дело похитрее! Но не горюй, я буду читать тебе вслух.
– Да, и вот ещё что, – прибавил Шико. – Ты, дружок, занял уйму места в аббатстве. Не возражаешь, если брат Горанфло повесит на твои ноги стеллаж для винных бутылок? Они торчат там совершенно зря, а из них выйдут отличные подпорки!
Герцог Майеннский представил, как он будет торчать в стене целую неделю, а на ногах у него будут стоять бутылки с вином, которое он никогда-никогда не попробует… И это было до того обидно и несправедливо, что он хотел было горько вздохнуть, но не смог, потому что слишком плотно застрял. Тогда он уронил слезинку и сказал:
– Ну, тогда читайте мне хотя бы что-нибудь удобоваримое, чтобы утешить несчастного короля Франции в безвыходном положении…
И целую неделю Генрих с миньонами по очереди читали самые удобоваримые (то есть весёлые) дюманские фанфики возле Северного Полюса Майенна, а брат Горанфло попивал вино со стеллажа, поставленного на его Южный Полюс… а Шико в это время вытаскивал из карманов на Экваторе Майенна бумажки с отречениями от власти, от Лувра и от бесплатных пробников, все с подписью «Шико Первый».
И вот, когда неделя кончилась, Шико сказал:
– Пора!
И вот Генрих ухватился за Майенна, а за Генриха ухватился Франсуа, а все прочие Родственники и Миньоны Генриха ухватились за него и принялись тянуть, а Шико в это время сломал ещё один берёзовый прут и занял место с другой стороны Майенна.
И сперва Майенн говорил одно слово:
– Ой!
А потом другое слово:
– Ох!
И наконец, в тот самый момент, когда Шико взмахнул прутом, он сказал:
– Хлоп! – точь-в-точь как пробка, которая вылетает из бутылки.
И тут Генрих, и Франсуа, и все Родственники и Миньоны Генриха повалились друг на друга! Получилась порядочная куча-мала. А на самом верху этой кучей очутился герцог Майеннский – без короны, но свободный!
Он встал, отряхнулся и побежал в ближайший трактир искать, чем бы подкрепиться.
Вы спросите, что же обо всём этом сказал Генрих Гиз? А ничего и не сказал, потому что был очень дальновидным политиком. Он только посмотрел вслед Майенну и вслед за Генрихом вздохнул:
– Ах ты глупенький братишка!