Итак, что мы имеем после пятидневного перерыва? Семья с четырьмя чомгоятами, живущая по эту сторону ворот, опровергает все умные книжки, потому что птенцы так и не разделились на папины и мамины хвостики. Все четыре хвостика держатся вокруг мамы (наблюдал, как она созывает их сухим отрывистым "кек-кек"), в то время как папа плавает в озёрное Сити и честным трудом добывает обед, за которым дружно выстраиваются чада. В попытках поближе подобраться к их трапезе (нет, на сырую рыбу я не претендую, потому что и роллы ем только горячие) я столкнулся сначала с цаплехолмсом - этот всё равно собрался куда-то по делам, - а потом с удивительно настойчивым чайкером. Он нарезал вокруг меня круги, то взлетал, то садился на воду и при этом всё время скрипел и чакал. Можете полюбоваться на него в полёте и на середине монолога. Любопытно... вроде бы поздно волноваться за подругу с гнездом.
Обратно я поплыл вдоль камышей в надежде подловить выпь и тогда увидел, как мне сперва показалось, нырка. Но уж очень тёмная у него шея. Вопрос решился, когда я смог взглянуть на птицу под другим углом: кроме шеи, светло-золотистые бакенбарды и красные глаза, как у Дарта Вейдера, выдают старую знакомую - черношейную поганку. Поздновато они к нам нагрянули, но теперь уже ясно, что с серьёзными намерениями. Может, это молодой Энакин плавает в поисках вкусняшек, а где-то на яйцах сидит его Падме?
Но и выпи тоже не могут остаться в стороне, раз мы теперь в деле. Недалеко от мостков притаилась в камышах пёстрая самочка. А чуть попозже ещё одна выпь летела прямо в мою сторону. Если она так полетит ночью и в фосфоре... тсс, больше ни слова.
На обратном пути я подловил ещё нырка на гнезде, смотревшего в объектив через плечо (кстати, не единственного за день), и щёлкнул один удачный кадр красноклювой пухляшки-камышницы, удравшей от меня в плавни. А ведь, между прочим, сегодня ночью зацветёт папоротник! На ночные похождения меня уже вряд ли хватит, но утром стоит посмотреть, кто из озёрных обитателей разжился чудесным цветком и исполняет желания...