(М. Щербаков, Вишнёвое варенье)
А на вокзале Ватерлоо толпа шумит и рукоплещет:
Вернулся Лестрейд в Скотланд-Ярд, его весь Лондон ожидал.
Лучится гордостью лицо, и револьвер в перчатке блещет,
Который как бы невзначай он всю дорогу начищал.
Он по перрону, нос задрав, шагает, как под звон регалий,
И у него давно готов ошеломляющий рассказ,
Как все распутали следы и всех злодеев распугали,
И даже Холмс, хоть дилетант, достоин пары строчек в "Таймс".
Ты знаешь, я не утерплю, я съезжу в Лондон посмеяться,
Я ненадолго пропаду - ему подпорчу торжество.
Ну сколько можно день и ночь с тобой в сарае оставаться?
Ведь Холл очищен от родни, не нужно больше ничего!
Я вроде умер и воскрес - могу создать ещё легенду,
Минутный яркий эпизод в моей запутанной судьбе.
А ты скептически ворчишь сквозь полный рот кузена Генри,
И, как Барон наоборот, уж я не верю сам себе.
Инспектор для досужих глаз хранит запас - не пуль, а пыли,
Забыты дело и клиент в водовороте суеты.
А ты ужасно занята - ты ешь кузена Баскервиля,
И на земле его никто не ест красивее, чем ты.
Изгиб сверкающий хвоста - всегда один и вечно новый,
И кость берцовая блестит, не донесённая до рта,
А белый фосфор на носу мерцает призрачно-вишнёвым...
Куда ж я денусь без тебя? И никуда, и никогда...
А на вокзале Ватерлоо толпа шумит и рукоплещет:
Вернулся Лестрейд в Скотланд-Ярд, его весь Лондон ожидал.
Лучится гордостью лицо, и револьвер в перчатке блещет,
Который как бы невзначай он всю дорогу начищал.
Он по перрону, нос задрав, шагает, как под звон регалий,
И у него давно готов ошеломляющий рассказ,
Как все распутали следы и всех злодеев распугали,
И даже Холмс, хоть дилетант, достоин пары строчек в "Таймс".
Ты знаешь, я не утерплю, я съезжу в Лондон посмеяться,
Я ненадолго пропаду - ему подпорчу торжество.
Ну сколько можно день и ночь с тобой в сарае оставаться?
Ведь Холл очищен от родни, не нужно больше ничего!
Я вроде умер и воскрес - могу создать ещё легенду,
Минутный яркий эпизод в моей запутанной судьбе.
А ты скептически ворчишь сквозь полный рот кузена Генри,
И, как Барон наоборот, уж я не верю сам себе.
Инспектор для досужих глаз хранит запас - не пуль, а пыли,
Забыты дело и клиент в водовороте суеты.
А ты ужасно занята - ты ешь кузена Баскервиля,
И на земле его никто не ест красивее, чем ты.
Изгиб сверкающий хвоста - всегда один и вечно новый,
И кость берцовая блестит, не донесённая до рта,
А белый фосфор на носу мерцает призрачно-вишнёвым...
Куда ж я денусь без тебя? И никуда, и никогда...
Ну, а условиями, опять приближенными к гримпенским, меня давно не запугаешь:
