Для тех, кто рад был у меня встречаться с комиссаром Рексом))
Название: Тирольское вино
Автор: Jack Stapleton
Размер: миди, 8181 слово
Канон: кроссовер "Графини де Монсоро" и немного "Трёх мушкетёров" с сериалом "Комиссар Рекс"
Пейринг/Персонажи: Рекс, Мозер, Штокингер, Хел, доктор Граф и персонажи Дюма, которых читатели, несомненно, узнают, а также кое-кто для связки
Категория: джен
Рейтинг: от G до PG-13
Жанр: кроссовер, детектив
Саммари: сюжетные мотивы приключенческих романов повторяются в современной Вене. Итак, в гостиничном номере найден труп коридорного. Он отравился вином, которое предназначалось совсем другому человеку...
Предупреждение: смерть второстепенного персонажа
Примечание: всё, что сделал предъявитель сего, сделано без получения материальной выгоды и без посягательств на авторское право.
ТИРОЛЬСКОЕ ВИНО
читать дальше– Людвиг, боже мой, ты сошёл с ума, – молодая женщина запрокинула голову и засмеялась чистым колокольчатым смехом – как будто «Оду к радости» играли на стеклянной гармонике. Она и сама была как стекло, хрупкая, белокожая, с голубыми до прозрачности глазами. – Мой муж убьёт тебя, если узнает.
Мужчина расхохотался в ответ. Его смех был другого рода – раскатистым и в то же время мягким, словно гитарные аккорды.
– Пусть только попробует, – парировал он, запустив руки в платиновую волну, рассыпавшуюся по его коленям. – Я его по миру пущу. В конце концов, адвокат я или не адвокат?
– Но ведь кто-то спалил твою машину, – женщина глядела на него снизу вверх уже с плохо скрываемым беспокойством. – И эти визиты прокуроров в твой офис… Иногда я боюсь за тебя, Людвиг.
– Диана! – Людвиг приподнял её за плечи и крепко прижал к себе. – Ты же знаешь, золотая моя, что я никому не дам тебя в обиду. И уж тем более не допущу, чтобы ты огорчалась из-за меня. Помнишь, ты сама сказала, что я заговорённый?
– И всё же… ты хотя бы продал дом?
– Со всеми причиндалами. А пока мой партнёр ищет для меня подходящее гнёздышко, мне и гостиница хороша. Тем более я же обещал – как только разберусь с делом Адлера, мы сразу же уедем в горы! Ну, а за это время, надеюсь, со мной ничего не случится.
Хайни Брейзман, зажав под мышкой большую, обёрнутую в яркую бумагу коробку, свободной рукой постучал в дверь одноместного люкса.
– Господин Буде! Вам посылка!
На стук никто не отозвался.
– Тьфу ты! Как я забыл, он же уехал час назад. Ну ничего, – Брейзман пошарил по карманам и вынул запасной ключ, – сейчас оставлю ему посылочку и пойду смотреть футбол.
Ключ щёлкнул в замке. Коридорный зажёг свет и поставил коробку на стеклянный журнальный столик в стиле хай-тек.
– Интересно, кто это ему подарки посылает? – Брейзман обошёл комнату, отчаянно пытаясь убедить себя самого, что ему именно сейчас нужно проверить, стёрта ли пыль со всех полок. – Наверное, господин Буде не слишком обидится, если я распакую коробку? Он же её всё равно выбросит, а я её сразу в контейнер для макулатуры закину…
Внутренний голос не нашёл поводов для возражения, и Брейзман, пританцовывая от нетерпения, надорвал плотную глянцевую бумагу с узором из звёздочек. Оглянувшись, на цыпочках подошёл к двери, захлопнул её и, вернувшись к столику, разом содрал обёртку. Под ней оказалась высокая узкая коробка, разрисованная золотыми виноградными листьями.
– Вино, – Брейзман невольно облизнулся, припомнив две (только за последнюю неделю) неудачные попытки хоть немного познакомиться с гостиничным баром. – Шампанское, может… Коробку ведь тоже в макулатуру, верно? – спросил он себя, в то время как его руки, не дожидаясь утвердительного ответа, уже отдирали приклеенную крышку. Через полминуты в его руках очутилась пузатая бутылка из тёмного стекла с простой белой этикеткой.
– Троллингер, – с замиранием сердца прошептал коридорный и снова облизнулся. – Мускатный! Везёт же людям… Это что же, господин Буде один выпьет всю эту бутылку? Несправедливо как-то получается, всё одному, а? – продолжал он, не сводя глаз с бутылки. – К нему ведь и не заходит никто… А если бы господин Буде сейчас был в номере, – вдруг оживился он, и его веснушчатая скуластая физиономия зажглась торжеством, – неужто бы он не налил бедному Хайни хоть полстаканчика? За компанию? Да уж налил бы! Он ведь бочку троллингера может купить! А раз всё равно налил бы, – сияя, закончил он, – то будем считать, что уже и налил? А?
Хихикая, Брейзман нашарил в ящике столика нож и штопор. Фольга с горлышка полетела на ковёр, а следом с глухим чпоканьем выскочила и пробка.
– Всего один глоточек, а может, парочку, ну не алкоголик же я, – проворковал коридорный и, поднеся бутылку к губам, отхлебнул изрядный глоток.
В следующую секунду бутылка выскользнула из его рук, и тёмно-рубиновая жидкость заструилась по ковру из медвежьей шкуры. Брейзман захрипел и схватился за горло, глаза его выкатились из орбит, лицо посинело. Он попытался ухватиться за спинку кресла, но ноги его подкосились, и он рухнул ничком на пол.
Рихард Мозер пробирался по винному погребу между бочек и стеллажей с бутылками. Где-то впереди слышался глухой лай Рекса. «Чёрт побери, почему всё пустое? – бормотал Мозер, заглядывая в каждую бочку. – А колбасу кто ел – Рекс?» Вдруг перед ним очутилась огромная бочка с грубо вырезанной на ней лилией, из которой слышалось приглушённое дребезжание. Мозер собрался было заглянуть внутрь, но в эту минуту крышка слетела, и из бочки появилась лохматая башка Рекса с телефоном в пасти. «Рихард! – надрывалась трубка голосом Штокингера, тычась ему в руку. – Почему ты до сих пор не задержал Атоса? Он пьяный, он жену повесил!»
– Вот тебе и сходил на спектакль про трёх мушкетёров, – пробурчал Мозер, с трудом разлепляя веки и садясь на постели. – Приснится же такая чертовщина…
Его прервало знакомое мерзкое дребезжание из сна. Дверь приоткрылась, и в спальню бочком протиснулся Рекс с радиотелефоном в зубах.
– Сон в руку, – вздохнул комиссар, прекрасно зная, что ничего сверхъестественного в этом нет – практически каждое второе рабочее утро для сотрудников отдела убийств начинается в таком же духе. – Алло! Штоки?
– Ричи! – голос Эрнста Штокингера был преувеличенно бодрым: как видно, он уже накачался профилактической дозой крепкого кофе. – Сколько тебе нужно времени, чтобы подъехать в гостиницу «Золотой медведь»?
– Ну, учитывая, что ты разбудил меня на самом интересном месте… словом, через полчаса мы с Рексом будем на месте. А что там у них стряслось?
– Убит коридорный. Прямо в номере одного из постояльцев. Похоже на отравление цианидом. Доктор Граф уже выезжает сюда, он установит точно.
В вестибюле «Золотого медведя» царила суматоха, которой обычно сопровождается всякое появление криминальной полиции: сновали туда-сюда, натыкаясь друг на друга, эксперты, стажёры, коридорные и горничные. Рекс, словно не замечая их, протрусил к большому зеркалу напротив стойки администратора и, поставив передние лапы на массивную лепную раму, громко гавкнул на своё отражение, которое, впрочем, ничуть не смутилось.
– С собаками нельзя! – тщетно взывал управляющий – маленький высохший старичок с трагическими глазами новорождённого белька. – Здесь табличка!
– Всё в порядке, – громко и раздельно, как ребёнку, растолковал ему Мозер, доставая жетон из нагрудного кармана. – Собака служебная. Криминальная полиция. Мозер. Отдел по расследованию убийств.
– Зюндерман, – пискнул старичок. – Простите, я ж не знал… Ваши коллеги уже наверху, господин комиссар. Номер четыреста семь.
Рекс отвлёкся от созерцания своей персоны в зеркале и занял своё служебное место рядом с хозяином.
В четыреста седьмом номере хозяйничал, как всегда, невозмутимый и щеголеватый, доктор Лео Граф. Два санитара укладывали на носилки труп; о положении, в котором его обнаружили, свидетельствовал уже лишь меловой контур на паркете.
– Придержи Рекса! – взволнованно предупредил Штокингер, осматривавший содержимое мини-бара. – Тут на ковре пятно от отравы, которой наглотался этот бедняга.
– Рекс, сидеть, – негромко скомандовал Мозер. – Доброе утро, коллеги. Что-нибудь уже выяснилось насчёт убитого?
– Его опознала горничная, когда принесла постояльцу завтрак. Хайни Брейзман, работал здесь коридорным. Не сказать, чтобы он был на хорошем счету – попивал и подворовывал, но серьёзных грехов за парнем не водилось.
– Обычно за такое не убивают, – подтвердил Мозер. – Что скажешь, Лео, от чего он умер?
– Что-то ты сегодня торопливый, Ричи, – укоризненно усмехнулся Лео, подкручивая ус. – Вот тебе вопрос на засыпку: смерть наступила в течение нескольких минут, лицо посинело, слизистые оболочки, напротив, покраснели. Тебе это ничего не напоминает?
– Штоки что-то говорил о цианистом калии, – в тон ему отозвался Мозер. – Значит, гипотеза подтвердилась?
– Эх, Штокингер, и не стыдно подсказывать, – патологоанатом погрозил пальцем. – Подтвердилась, конечно. Умер он вчера, между одиннадцатью вечера и полуночью, по всей вероятности, угостившись содержимым вот этой бутылки, – он кивнул на журнальный столик, где лежала закупоренная и запечатанная в пакет бутылка с этикеткой «Троллингер». – Подробности, как ты и сам знаешь, после вскрытия.
– Вино не из дешёвых, – Рихард внимательно изучил акцизную марку. – Вряд ли простому коридорному по карману такое угощение. Или оно предназначалось не ему?
– Горничная тоже так подумала, – подтвердил Штокингер, – Брейзман уже не раз попадался на мелких кражах. На этот раз, похоже, он совсем совесть потерял – раньше хозяина решил полакомиться. Горничная нашла на полу разорванную упаковку. К счастью, у неё хватило ума ничего не выбрасывать до нашего приезда.
– Выходит, что бутылка предназначалась постояльцу из этого номера, – заключил Мозер. – Придётся всё ж тебе, Штоки, побеспокоить господина Зюндермана.
Проводив коллегу, он вдруг услышал шорох и обернулся:
– Рекс, фу!
Пёс пытался что-то выудить лапой из-под брезента, которым санитары успели накрыть труп. Мозер наклонился и поднял с пола маленькую карточку, из тех, какие вкладываются в букеты или подарки.
– «Господину Людвигу Буде в 407-й номер», – прочитал он. – Знакомая фамилия.
– Это не тот ли Буде, адвокат, которого газеты прозвали «бичом прокуроров»? – припомнил Граф.
– Проще говоря, тот самый проходимец, из-за которого вся работа венской полиции идёт Рексу под хвост, – проворчал Мозер. – Не хочу ничего сказать, но желающих прикончить его хватает даже среди наших коллег.
– Благодарю за откровенность, господин фараон, – прервал его насмешливый голос с порога. – Э, а что здесь вообще происходит?!
Служители порядка разом обернулись. В дверях стоял высокий загорелый красавец с аккуратной бородкой, в чёрном костюме без галстука.
– Убийство, – коротко бросил Мозер, которого в вошедшем безотчётно раздражало всё, начиная от пренебрежительных интонаций и заканчивая обманчиво простым покроем итальянского пиджака и загаром, донельзя нетипичным в первых числах апреля.
– Убийство? – переспросил Буде, входя в номер. Надо отдать ему должное – знаменитый адвокат держался весьма достойно, скандалом не грозил и за мебель не хватался. Видно, всё-таки не понаслышке знал, как себя вести на месте преступления.
Мозер прошёл к носилкам и приподнял край брезента.
– Вы узнаёте этого человека?
– Хм… я его, конечно, видел, он пару раз приносил мне в номер почту… Имя, правда, запамятовал, – впрочем, по тону скорее следовало понимать «не собирался запоминать». – А как это с ним… произошло?
– Выпил вина из этой бутылки, – пояснил комиссар. – Вы знаете, откуда она здесь взялась?
– Понятия не имею. Меня здесь не было со вчерашнего вечера.
– И тем не менее, – Мозер осторожно обошёл тёмное пятно на ковре и знаком предложил Буде сесть в кресло, – эта бутылка оказалась в вашем номере, и именно в ней, как мы полагаем, находился яд.
– Не забывайте, только после экспертизы, – напомнил доктор Граф и ушёл вместе с санитарами, которые несли носилки.
– Вы хотите сказать, – после недолгой паузы произнёс Буде, – что меня собирались отравить?
Рихард смерил его оценивающим взглядом. Буде, к его чести, вёл себя хладнокровно, но вместе с тем чуть-чуть наигранно. Скорее не как человек, привыкший по роду занятий смотреть в лицо опасности, а как актёр, перед которым поставлена задача – изобразить хладнокровие в фильме «плаща и шпаги». «Интересно, – не удержался от мысли детектив, – он всегда так притворяется или ему на самом деле есть за кого переживать?»
– Факты свидетельствуют именно об этом, – сухо сказал он. – А как вышло, что в эту ночь вас не было здесь?
– Я встречался со свидетелями по делу, которое сейчас веду, а на обратном пути заехал в Двадцатый округ к моему другу Лукашу. Он сам предложил мне остаться на ночь, узнав, что у меня кончился бензин.
– Разве он не мог заправить вашу машину?
– У него нет машины. А до ближайшей заправки тащиться полчаса. Согласитесь, ночью это не слишком удобно.
– У вас есть какие-нибудь догадки, кто мог бы прислать вам эту бутылку?
– Я не избалован подарками, – признался Буде. – У меня не так уж много друзей, а они знают, что при моей профессии я не слишком доверяю тому, что нахожу под дверью.
– А как насчет ваших недоброжелателей?
– Ха! Вы сами только что сказали, что их у меня более чем достаточно. Пожалуй, я бы охотней всего поставил на то, что это Энгельбрехт задумал вывести меня из игры. Он-то знает, что на первом же судебном слушании я разделаю его под орех.
– Энгельбрехт – это прокурор? – уточнил Мозер и, получив утвердительный кивок, задал новый вопрос: – Значит, вы сейчас участвуете в уголовном процессе?
– Об этом уже должны орать все газеты.
– И кто же ваш клиент?
– Франц Адлер. Фирма «Полански и Адлер». Вам что-нибудь говорит это имя?
– Припоминаю. Какая-то шумиха, связанная с растратой.
– Ну, раз вы знаете так много, то я избавлен от необходимости разглашать адвокатскую тайну. А если вы ознакомитесь с этим делом поглубже – я нисколько не возражаю, но, если можно, без моего участия – то поймёте, что всё это хорошо проплаченная комедия. Ну что ж, тем интереснее для меня. Ого! Что это с вашей собакой?
Рекс, как раз в это время сосредоточивший своё внимание на хозяине номера, ткнулся мордой в его брюки, но вдруг сердито чихнул и принялся отчаянно тереть лапой нос.
– Он так реагирует на некоторые запахи, – объяснил Мозер и вдруг как нельзя более кстати вспомнил дело брачного афериста, которого они не так давно припёрли к стенке именно благодаря нюху Рекса. – Скажите, вы пользуетесь мускусными духами?
– Я? Духами? – адвокат захохотал во всё горло. – По-вашему, я похож на… кхм, ну, вы поняли? Хотите – загляните в ванную, можете убедиться, там разве что обычный лосьон для бритья…
– И всё-таки вы вчера встречались с разными людьми, – настаивал Мозер, у которого было достаточно оснований доверять псу в том, что касалось запахов, – ночевали в гостях. Не пойму, чем вам так не нравится обычный вопрос.
– Посидите в одной комнате с Энгельбрехтом – узнаете, – пренебрежительно бросил Буде.
«Э, нет, – подумал про себя Рихард, – ты что-то явно скрываешь».
В вестибюле к Рексу и Мозеру присоединился Штокингер.
– Я выяснил, откуда взялась бутылка, – сообщил он. – Вчера около одиннадцати вечера в гостиницу позвонили из автомата и сообщили, что на крыльце находится подарок для господина Буде из 407 номера от его друзей. Телефонистка растерялась, но Брейзман, который в это время проходил мимо, вызвался проверить, что там.
– Похоже, он с самого начала рассчитывал чем-нибудь поживиться, – прокомментировал Рихард.
– Скорее всего. Через пару минут он вернулся и показал коробку. Она не тикала, не шуршала, проводков из неё не торчало, да ещё с карточкой – словом, они решили, что бояться нечего, и Брейзман понёс её наверх.
– Буде сказал, что к подаркам относится с осторожностью, – вспомнил Мозер. – Сдаётся мне, убийца специально выбрал время, когда его не будет в номере.
– У него-то самого есть версии?
– Да не пойму, то ли он шутит, то ли всерьёз. Якобы это может быть связано с делом Франца Адлера. Вот только, по-моему, что-то важное он от нас скрывает.
В кабинете, за импровизированным бастионом из папок, разложенных вокруг компьютера, уже выполнял свою боевую задачу третий из следственной группы – ас бумажной работы, добродушный толстяк Петер Хеллерер по прозвищу Хел.
– Как насчёт завтрака, коллеги? – в бастионе появился внушительный пролом: Хел пододвинул к себе пакет из кулинарии и ловко перебросил Мозеру и Штокингеру две ещё тёплые булочки в папиросной бумаге. Третью булочку, предварительно развёрнутую, на лету поймал зубами Рекс.
– Что бы мы без тебя делали, – блаженно промычал сквозь булочку Штоки. – Как там дело Франца Адлера поживает?
– Я поговорил с Шёненбергом из отдела хищений, – поведал Хел своим уютным глуховатым баритоном, – он пообещал съесть свои манжеты, если Адлер невиновен. Этот тип всё хорошо продумал. Сначала организовал мелкую кражу и повесил её на двух своих подчинённых. Была шумиха, суд и торжественная порка. Гендиректор Полански расслабился, служба безопасности во главе с неким… как бишь его, ужасно смешная фамилия? – а, вспомнил, Маусхаке! – отправилась почивать на лаврах. А Адлеру только того и надо. Пока они себе почивали, больше половины всех сбережений фирмы уплыли на левые счета где-то на Виргинских островах. А это, между прочим, почти миллиард шиллингов.
– Если он такой умный, то что же не уплыл вслед за денежками? – усмехнулся Мозер.
– Его сцапали прямо в аэропорту, – ответил Хел. – Какой-то пассажир перед ним буквально застрял в металлоискателе. Уж не знаю, куда у него и что завалилось, но когда Адлера брали, он уже был готов на беднягу с палкой накинуться.
– Зачем же Буде защищает этого Адлера, если он на самом деле вор? – удивился Штокингер.
– Подозреваю, из спортивного интереса, – отозвался Рихард. – Да и с прокурором, который будет поддерживать обвинение, у него какие-то личные счёты. Во всяком случае, мне так показалось.
– А Буде – это такой адвокат, который, если надо, на Луну слетает, а своего добьётся, – задумчиво заключил Хел. – Недаром его «бичом прокуроров» называют.
– Если так, то Полански, возможно, не прочь бы вывести его из игры, – принялся рассуждать Мозер. – Надо бы с ним встретиться.
– А мы пока займёмся прошлым господина Буде, – решил Штокингер. – Держу пари, дело Адлера не единственное, в ходе которого он имел все шансы нажить себе врагов... Э, а почему у нас свет горит?
– Я не включал, – пробормотал Хел из глубин полицейской базы данных.
– Рекс! – Мозер обернулся. Пёс с видом невинной овечки на альпийском лугу сидел возле лежанки. Услышав своё имя, он устремил на хозяина честные карие глаза.
– Как он умудрился? – почесал в затылке Штоки.
– Если он встанет на задние лапы, то запросто дотянется до выключателя, – прикинул Мозер. – А давайте проверим. Рекс! – он ничтоже сумняшеся забрал у Штокингера полбулочки и показал на выключатель. – Кнопка! Видишь кнопку на стене? Нажми кнопку – получишь булочку. Ну, давай!
Со второго раза Рекс понял. Он протрусил к стене, встал на задние лапы и передней хлопнул по выключателю. Лампы на потолке погасли.
– Молодец, – Мозер одобрительно потрепал пса по холке и вручил ему угощение. – Ну, что я говорил? Теперь не придётся возиться с выключателем самим.
– Это была моя булочка, – обречённо констатировал Штокингер.
Охранник на входе в офис «Полански и Адлер» долго и с недоумением разглядывал полицейский жетон Мозера.
– Не понимаю, что вам снова понадобилось, господин комиссар? Ведь дело уже передано в суд…
– Слушай, Руди, если ты задаёшь глупые вопросы – это ещё не значит, что ты работаешь на совесть, – прозвучал за его спиной насмешливый женский голос. – Пропусти уже господина полицейского, а то его собака, чего доброго, тебе в карман гранату подбросит. Верно я говорю?
По лестнице спускалась высокая худая женщина лет тридцати, с короткими, слегка взлохмаченными волосами и некрасивым, но умным и живым лицом.
– Шеф только что передал, чтобы никого не пускали… – попытался протестовать охранник.
– Вот именно поэтому брысь отсюда, – нисколько не смущаясь, распорядилась молодая особа и жестом пригласила Мозера следовать за ней наверх. Рекс покрутился вокруг её ног, но запаха мускуса не уловил и потерял к ней интерес.
– Мне нужно задать пару вопросов господину Генриху Полански, – пояснил Рихард, поднимаясь по лестнице. – А кто вы?
– Соня Шильд, – представилась его спасительница. – Если вам нужно имя, конечно. А по поводу должности – я здесь работаю правой рукой человека, у которого обе левые. Проще говоря, – уточнила она, – я личный секретарь господина Полански.
Мозер слегка растерялся. Своей мальчишеской фигурой и дерзкими интонациями Соня Шильд не походила ни на одну из виденных им ранее секретарш.
– А почему вы считаете, что Полански примет меня именно сейчас? – спросил он, чтобы поскорее заполнить эту непроизвольную паузу.
– Потому, что он никого не велел пускать, – снисходительно улыбнулась фройляйн Шильд. – Видите ли, в данный момент шеф самым добросовестным образом гробит своё здоровье с помощью биоэлектронного магнитного пластыря, а эта штука приносит пользу разве что тем жуликам, которые его продают. Так что вполне возможно, что ваш приход немного отсрочит окончательное размягчение его мозга.
На втором этаже Соня провела Мозера через приёмную, где на диване крупный седоватый мужчина читал журнал об охоте, и решительно нажала ручку большой двери в глубине комнаты.
– Какого чёрта вы ко мне ломитесь, если нет двенадцати? – послышался изнутри недовольный голос.
В кабинете за массивным столом из красного дерева сидел, запрокинув голову, высокий шатен с бледным, усталым и немного изнеженным лицом. Его бледный лоб украшала внушительная нашлёпка, по форме и цвету похожая на скончавшуюся от старости каракатицу.
– Шеф, сейчас половина первого, – ангельским тоном поведала Соня, проходя мимо него и открывая жалюзи. – Боюсь, этот ваш пластырь стал эпицентром местной магнитной аномалии, вот часы и врут. А господину Мозеру из криминальной полиции это знать ни к чему, – она наклонилась над Полански и почти материнским жестом сняла у него со лба «магнитную аномалию».
– Ах, вот оно что, – Полански говорил скучающим тоном, слегка растягивая слова. – Тогда свари нам кофе, Соня. Так что вы хотите знать, господин, э-э… Мозер?
– Я хотел бы поговорить о вашем бывшем партнёре и его адвокате, господине Буде, – начал сыщик.
Полански резко выпрямился и весь подобрался. Голос и тот стал заметно твёрже.
– Я не желаю иметь ничего общего с этими двумя прохвостами, – отчеканил он. – Дверь вон там, господин комиссар.
– Я бы на вашем месте не рубила сплеча, – ненавязчиво посоветовала Соня, роясь в шкафчике. – А вдруг Адлер подписал признание или рассказал, из какого банка можно забрать ваши денежки?.. Кстати, кофе кончился, – прибавила она. – Есть только шоколад.
– Спасибо, не надо, – решил Полански. – Так что вас интересует?
– Мы полагаем, что на господина Буде было совершено покушение, – объяснил Мозер. – Вам что-то известно об этом?
– Мне? Я же сказал, что совершенно не…
– Осторожнее, шеф, – Соня неторопливо убирала в шкафчик пустые банки. – Это же самая любимая приманка для полицейских… а это собачке. Не возражаете? – она достала из жестяной банки пару печеньиц и на ладони протянула Рексу. Пёс вопросительно поглядел на Мозера и, увидев его кивок, воздал должное угощению. – Не иметь дела с этими двумя прохвостами мы не можем потому, что выступаем по делу потерпевшими. К счастью, за нас всё говорит адвокат… кажется, я отвлеклась. Дело в том, что новость насчёт Буде я услышала полчаса назад по радио. И если честно, нам меньше всего нужно тянуть время до судебных слушаний. Этот процесс и так встал нам в копеечку.
– Именно это я хотел сказать, – задумчиво изрёк Полански.
– Ну допустим, а вы не боялись, что Буде выиграет процесс? Он один из сильнейших адвокатов Вены.
– В принципе, нет, – гендиректор поёрзал в кресле, прежде чем ответить. – Конечно, всякое может случиться, но следствие же установило вину Адлера, разве не так?
Он явно рассчитывал, что с этими словами тема будет исчерпана, но Мозер не отступался.
– Вы лично разговаривали с Буде? Знаете, где и как его сейчас можно найти?
В приёмной что-то грохнуло. Мозер обернулся и увидел мелькнувшую в дверном проёме спину того самого седоватого господина с журналом (который, впрочем, в данный момент валялся на ковре). Рекс вскочил на лапы и насторожился.
– Маусхаке! – укоризненно прокомментировала вслед ему Соня. – Ладно, вы тогда оскандалились, но зачем же стулья ломать?
– Опять ты со своими шуточками, – поджал губы Полански. – Так о чём вы говорили?
– Кто это? – перебил Рихард. – Тот человек, что сейчас ушёл?
– Начальник службы безопасности, – удивлённо пробормотал Полански. – А зачем вы…
Он не успел докончить фразу – Мозер, забыв попрощаться, выбежал вслед за Рексом из кабинета.
– Звонил доктор Граф, – Штоки повесил трубку. – Сказал, что скоро закончит вскрытие. Может, всё-таки Рихард успеет к этому времени вернуться? Что-то мне не хочется тащиться в морг…
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась незнакомая, довольно смазливая физиономия с тонкими, будто кисточкой нарисованными чёрными усиками.
– Простите, – любезно уточнила физиономия, – это здесь работает группа Мозера по делу об убийстве в гостинице?
– Здесь, – подтвердил Штокингер, – только Мозера сейчас нет.
– Вот и отлично, – дверь приоткрылась пошире. – Не поймите меня неправильно: у меня просто сильная аллергия на собак, а ваша небезызвестная овчарка… Прокурор Отто Энгельбрехт, – отрекомендовалась физиономия, входя в кабинет вместе со всем остальным. «Остальное» включало в себя безупречно отглаженный кремовый костюм, портфель из крокодиловой кожи и целое облако жасминового парфюма, от которого у обоих мужчин разом заслезились глаза.
– Чем обязаны? – дежурно поинтересовался Хел.
– Видите ли, я слышал утренние новости, – Энгельбрехт с сомнением обследовал ближайший свободный стул и присел на краешек, – пресса на все лады склоняет версию, что яд предназначался господину Буде. А кое-кто уже напрямую утверждает, будто смерть Буде выгодна тем, кто хочет засадить за решётку Франца Адлера. Так вот, – он возвысил голос, – я хочу сказать, что это абсолютная чушь.
– А что ещё вы хотите сказать? – поинтересовался Штокингер.
– Не подумайте, конечно, что я тут распускаю сплетни, – промурлыкал Энгельбрехт, разглядывая свои ногти (кстати, очень ровные и ухоженные), – но я всегда замечал за моим оппонентом склонность к саморекламе… Правда, мне в голову не приходило, что всё могло зайти так далеко. Ну, разве что он доверился не тем людям, а они перестарались…
– Вы хотите сказать, что Буде инсценировал…
– Ну не то чтобы, – вещал прокурор, – но вы, наверное, уже ознакомились с делом, хотя бы бегло, и могли заметить, что в нём нет фактически ни одной лазейки для защиты. Счета Адлера арестованы, все улики против него. И поэтому я не думаю – вы меня понимаете? – что Буде рассчитывает победить, опираясь на материалы дела. Спасти шкуру его клиента по-настоящему может только громкий скандал. Вот он и произошёл, – ехидно закончил Энгельбрехт.
Для человека такого возраста и телосложения Маусхаке передвигался на редкость прытко. Он на одном дыхании скатился по лестнице и пулей вылетел через пожарный выход, опрокинув сложенные на крыльце картонные коробки. Рекса это препятствие задержало всего на несколько секунд, но, увы, именно они оказались роковыми: любитель охотничьих журналов прыгнул в чёрный автомобиль и скрылся. Замешкавшийся Мозер успел только проводить глазами бампер машины и с чувством чертыхнулся.
– Знаешь, Рекс, мы с тобой едим слишком много булочек, – констатировал он затем. – Я уже не помню, когда от тебя кто-то благополучно удирал.
Рекс сновал по парковочному месту, уткнув нос в асфальт. Его острый слух уловил сквозь рёв мотора звон чего-то металлического. Заметив это что-то, он принял стойку, но вместо того, чтобы гавкнуть, почему-то чихнул.
– Это что такое? – Мозер присел на корточки. На асфальте перед ним лежала женская заколка с выложенной камешками буквой «D». – Или… – его осенило, – ты что, почуял мускус?
Рекс сердито тёр обеими лапами нос, словно желая сказать: «Вот твоя пахучая штука, хозяин, забирай её скорее – я, в отличие от неё, не железный!»
– Итак, Ричи, мы в очередной раз оказались предсказуемо правы, – заключил доктор Граф. – Убийцы воспользовались старым добрым цианидом. На наше счастье, он плохо растворяется в алкоголе, так что эксперты нашли на дне бутылки изрядный слой осадка.
– Если это был порошок, то как он попал в бутылку? – удивился Мозер.
– Представь себе, и на этот вопрос мы нашли ответ, – усмехнулся медик. – Наш убийца, видимо, не большой знаток химии, зато ловкости и терпения ему не занимать. Вот смотри, на фольге с обратной стороны найдены следы перчаток. Как думаешь, что из этого следует?
– Убийца развернул фольгу, вытащил пробку и насыпал яд прямо в бутылку… Стой, Лео, ты вправду думаешь, что её в принципе можно не порвать?
– Ну, раз в нашем случае это удалось… Если хочешь знать моё мнение, то искать надо либо мужчину, привыкшего к мелкой работе, либо женщину. Но не врача, конечно. Я бы за такой способ убийства поставил «незачёт».
– Кстати, о женщинах, – Мозер вынул из кармана завёрнутую в пакетик заколку. – Вот это Рекс нашёл на стоянке у конторы Полански. И уверяет меня, что эта штука пахнет мускусом, происхождение которого на своём костюме господин Буде так решительно отказался объяснять. Могут твои орлы сделать экспертизу?
– Одорологическую? Я сам займусь, только, не обессудь, завтра. У меня в холодильнике ждут очереди ещё два клиента вашего доблестного отдела.
– Чёрт возьми, это что за газовая атака? – не выдержал Рихард, едва перешагнув дверь кабинета. Рекс проскакал к окну, водрузил передние лапы на подоконник и заскрёб по раме, пытаясь её отодвинуть.
– А ты ещё не знаешь? – сообщил Хел, дожёвывая обеденную булочку. – Здесь был Энгельбрехт собственной персоной.
– Рассказал нам пару историй про то, как господин Буде выигрывал дела с помощью счастливых совпадений, которые сам же и подстраивал, – прибавил Штокингер. – Правда, я не уверен, что на этот раз он мог зайти так далеко. А ты уже был у Лео?
– Уже, не беспокойся, – Мозер открыл окно пошире и пересказал коллегам всё, что узнал от Графа. – А кроме того, мы с Рексом навестили господина Полански, и я лично не уверен, что весь этот план с отравлением принадлежит ему. Похоже, у него мозги промыты нетрадиционной медициной. А вот почему от меня удрал господин Маусхаке – в этом нужно разобраться.
Хел застучал по клавишам в поисках паспортной базы.
– Есть, – сообщил он через несколько минут. – Бруно Маусхаке, сорок девять лет, не судим. Родился в Инсбруке. Профессия – тренер по стрельбе. Три года назад оставил спортивную карьеру, женился и перебрался в Вену. Теперь работает у Полански. Жена… – ещё одно стаккато по клавиатуре, – Диана Маусхаке, двадцать семь лет, не работает. Но дамочка незаурядная, учитывая, как хорошо она смотрится на паспортной фотографии.
– Это не каждому удаётся, – заметил Штокингер, заглядывая ему через плечо. Женщина с волнистыми светлыми волосами и широко расставленными глазами и вправду была хороша, хотя сам снимок оставлял, как положено, желать лучшего.
– Диана, – повторил Мозер. – На той заколке, что нашёл Рекс, была буква «D». Первая буква её имени! И она пахла мускусом.
– Как и одежда Буде, – подхватил его мысль Штоки. – Учитывая, что наш адвокат не пользуется духами, это не похоже на совпадение. И что мы в таком случае имеем?
– Банальный любовный треугольник, – Хел украдкой зевнул. – Ревнивый пожилой муж задумал избавиться от удачливого соперника.
– Тогда почему яд? Если Маусхаке профессиональный стрелок, ему было бы проще всадить в Буде пару пуль.
– И тут же попасться? – возразил Мозер. – Не-ет, эта хитрость как раз в его духе. С химией наш начальник охраны, понятно, не дружит. А пальцы у него наверняка ловкие – чтобы заряжать спортивную винтовку.
– Вызовем его на допрос? – поинтересовался Хел.
– У нас против него нет определённых улик, – покачал головой Мозер. – Лучше сделаем так: с сегодняшнего дня установим за ним слежку. А пока придётся ещё раз побеседовать с господином Буде. Пусть подъедет через час.
– Первый раз в жизни вижу адвоката, из которого каждое слово приходится клещами вытягивать, – вздохнул Мозер и потрепал Рекса по холке. Пёс недовольно гавкнул: хотя Буде успел переодеться, запах, по-видимому, никуда не девался. А может, он сам просто не нравился Рексу?
Допрос Буде, мягко говоря, не удался. Мозер и Штоки промаялись с ним битых полтора часа, но адвокат стоял на своём с упорством, достойным лучшего применения: никакой Дианы Маусхаке он знать не знает, а с её мужем имел только шапочное знакомство, и то потому, что тот проходит по делу Адлера свидетелем обвинения. Правда, что касается мускусных духов, он всё-таки снизошёл до объяснения: его случайно обрызгала одна из свидетельниц, с которой он встречался в парфюмерном магазине. Но больше от него ничего не удалось добиться. Когда за Буде захлопнулась дверь, Штокингер в сердцах заявил, что его бы следовало переименовать из «бича прокуроров» в «геморрой полицейских».
По дороге домой Мозер вспомнил, что из съедобного в доме осталось только полфунта колбасы да бутылка вина. Во вчерашней мушкетёрской пьесе это был бы сносный ужин, но полицейский желудок Рихарда требовал чего-нибудь погорячее. Вроде шпигованного зайца или фрикасе из свинины. Правда, полицейский же кошелёк намекал, что таких чудес не потянет. Поразмыслив, Мозер нашёл компромиссное решение и, оставив машину у кулинарии, купил вместе с Рексом два шницеля в сухарях. Точнее, Рекс выбрал, а Мозер заплатил.
Из магазина Рекс выдел с гордым видом, держа в зубах пакет со шницелями. Поставив передние лапы на дверцу машины, чтобы, как обычно, забраться через окно на переднее сиденье, он вдруг чихнул и недовольно заворчал, уронив внутрь свой аппетитный груз.
Мозер открыл дверцу и остолбенел. На заднем сиденье машины, сжавшись в комочек и испуганно глядя на него поверх воротника плаща, сидела женщина с волнистыми платиновыми волосами. Мозеру показалось, что он совсем недавно видел её лицо. Ну конечно! Диана Маусхаке.
– Что вы здесь делаете? – было первой фразой, которую Мозер выдавил из себя спустя добрых полминуты.
Диана привстала на сиденье и вдруг вцепилась ему в руку. Пальцы у неё были тонкие, но крепкие и лихорадочно дрожали.
– Я должна вам всё рассказать, – зашептала она срывающимся голосом. – Я знаю, Людвиг молчит – он и будет молчать, ради меня. Я ужасная дура. Мне давно надо было понять, что мой муж… Ох, господин комиссар, это страшный человек. Он способен буквально на всё. Мы с Людвигом и не подозревали, на что, но когда это случилось…
– Так, спокойно, – Мозер слегка встряхнул Диану и усадил её обратно на сиденье. – Вам есть что сказать по делу об убийстве?
– Только я не поеду в полицию, – испуганно прервала молодая женщина. – Там Бруно может следить за мной. Мне даже показалось, что я видела его возле комиссариата… Он ведь наверняка заметил, что я ушла из дома.
Рихард раздумывал недолго.
– Поехали ко мне, – решил он, садясь за руль. – В моём доме, да ещё с Рексом, вы будете в безопасности.
Диана протянула руку и неуверенно погладила Рекса по холке. Пёс принял этот знак внимания без особого восторга. Он и так-то не жаловал женщин, появлявшихся в их доме, а тут ещё не без оснований подозревал, что нежданной гостье достанется его законный шницель.
По-видимому, Диана от страха преувеличивала возможности своего супруга: во всяком случае, хвоста за собой Мозер не заметил. Подъехав на всякий случай к дому кружным путём, он впустил Диану и Рекса через чёрный ход и плотно задёрнул шторы в гостиной.
– Немножко конспирации, – прокомментировал он. – Что вы скажете насчёт шницеля с красным вином на ужин, госпожа Маусхаке?
Рекс устремил на хозяина взгляд, полный горького разочарования.
– Честное слово, не стоит, – зарделась Диана. – У меня совсем нет аппетита. Да и жареное мясо не слишком полезная вещь. Я бы посоветовала запечь его в духовке…
Пока Диана крутилась у плиты и безвозвратно, с точки зрения Рекса, губила шницели, поливая их каким-то адским зельем из остатков майонеза, красного вина и последнего завалявшегося в холодильнике яйца, пёс изо всех сил боролся с искушением хорошенько дёрнуть её за юбку. Однако он точно знал, что этого хозяин не одобрит. Тогда он забрался под стол и растянулся там на полу, положив голову на лапы и всем своим видом показывая, что уязвлён в самое сердце. Но Диана не обращала на него внимания и, поколдовав с терморегулятором, сунула сковороду в духовку, после чего удалилась.
Едва стихли её шаги, как Рекс выбрался из-под стола. Сейчас он был бы не прочь вытащить шницели из духовки и слопать, пока они не пропахли дурацкой красной жидкостью, которую хозяин называет вином. Но попробуй подступись, когда дверца во-первых, закрыта, а во-вторых, такая горячая, что лапы обожжёшь! Нет, похоже, сидеть ему сегодня голодным…
И вот тут пёс увидел кнопку. Немаленькую и круглую. Это была кнопка таймера, который Диана поставила всего на двадцать минут. Читать цифры Рекс, понятно, не умел, но вот лишний раз опробовать новый трюк – эта мысль сама пришла в его ушастую голову. Он сел на задние лапы и хлопнул по кнопке несколько раз подряд. На дисплее таймера высветились цифры «45»…
– Мы с Людвигом встретились случайно, – рассказывала Диана, устроившись с ногами на диване среди подушек. – Ему срочно нужно было ехать к клиенту, и он буквально бросился под мою машину… На обратном пути мы разговорились, а уже через несколько дней он пригласил меня к себе домой. Мы всегда выбирали разные места для встреч, чтобы не вызывать подозрений у Бруно. Хотя Людвиг всегда смеялся над нашими предосторожностями – он слишком любил играть с огнём. Он и за дело Адлера взялся потому, что узнал, что в нём замешан мой муж. «Ничего не пожалею, лишь бы оставить его в дураках», – говорил он.
– Так когда вы поняли, что Буде грозит опасность? – подсказал Рихард.
– Две недели назад Людвиг позвонил мне и сообщил, что его машину подожгли прямо на стоянке. Я сразу догадалась, что это работа моего мужа. Но со мной он был совершенно спокоен – а я в это время с ума сходила от страха. Я уговорила Людвига продать дом и переехать в гостиницу. Он согласился только потому, что хотел купить новый домик для нас двоих. Но я не представляла, что Бруно решится на такое страшное дело! – у неё задрожали губы.
– Ну, ну, – Мозер, не выносивший женских слёз, поспешил налить в её бокал вина.
– Неделю назад, когда господин Полански – это шеф моего мужа, вы знаете – летал в командировку в Южный Тироль, – продолжала Диана, – Бруно попросил его купить там несколько бутылок мускатного троллингера. Это наше с Людвигом любимое вино, но я не придала этому особого значения. Потом началось странное. Через три дня мы с мужем пошли к ювелиру, и он заказал мне золотое кольцо с гравировкой. А вчера вечером он предупредил меня, что не будет ночевать дома. Я страшно обрадовалась и попросила Людвига приехать, ведь мы так давно не виделись…
– Значит, в ночь убийства Брейзмана Буде был у вас? – уточнил Мозер.
– У меня, – подтвердила Диана. – А наутро, оставшись одна дома, я заглянула в бар и заметила, что одной бутылки вина недостаёт. Я удивилась, ведь мы в ту ночь пили только кофе. И мне пришла в голову, знаете, такая нелепая мысль, что Бруно спрятал бутылку в своей комнате и пьёт потихоньку. Я заглянула к Бруно… и заодно решила прибраться у него, там был жуткий беспорядок, как будто он что-то искал в большой спешке. И вот там, на письменном столе, я нашла спичечную коробку с каким-то белым порошком. – Щёки Дианы побледнели. – Он был немного похож на соду, но это была не сода!
– Цианистый калий, – пробормотал Рихард.
– И когда через полчаса по радио сообщили об убийстве в той самой гостинице, где жил Людвиг, я сразу поняла, что у меня в руках, – продолжала Диана, – и что Бруно теперь ни перед чем не остановится.
– И где же этот коробок? – возбуждённо перебил Мозер.
Диана наклонилась вперёд и еле слышно прошептала:
– В моей сумочке.
Мозер сбегал на кухню за резиновыми перчатками и полез в сумочку. Там, завёрнутый в бумажную салфетку, лежал спичечный коробок. Детектив осторожно приоткрыл его. Коробок был наполовину полон белого кристаллического порошка.
– Чёрт возьми, – Мозер содрогнулся и поспешил закрыть коробку. – Где только ваш муж его взял?
– Я думаю, в ювелирной мастерской, – Диана отпила глоток вина. – Я где-то читала, что цианистый калий используют для позолоты металла…
– Значит, так, – принял решение Мозер, – я сейчас звоню Штокингеру, чтобы он забрал эту штуку на анализ… А вам, пожалуй, придётся остаться пока у меня. Не насовсем, конечно, мы задействуем программу защиты свидетелей.
– Только не говорите Людвигу, – слабо улыбнулась Диана. – Он вам ни за что не простит.
Повесив трубку, Мозер спохватился:
– Что-то наш ужин запаздывает. Этак мы не успеем поесть до прихода Штоки. Диана, вы на сколько ставили таймер?
– На двадцать минут, – молодая женщина с удивлением поглядела на часы. – А он у вас в порядке?
– Кажется, да, – Мозер почесал в затылке. – Я ведь ещё, когда за перчатками ходил, прибавил газу, чтобы побыстрее зажарилось… Тьфу, пропасть! – он принюхался. Не надо было быть полицейской овчаркой, чтобы не заметить, что из кухни тянет горелым.
Рихард, а за ним и Диана бросились на кухню. Хозяин дома вооружился двумя прихватками и вытащил сковородку, умудрившись обжечь при этом пальцы. На ней покоились два намертво прилипших шницеля под съёжившимся яично-майонезным «одеялом». Поддев один из них лопаткой, Мозер разочарованно вздохнул: нижняя сторона шницеля приобрела неаппетитный цвет очень грязного пруда в очень тёмную ночь.
Захлопнув дверцу духовки, Рихард взглянул на таймер и всё понял.
– Рекс, я всегда знал, что ты неблагодарный поросёнок, – прокомментировал он, – но это переходит всякие границы. Кто тебя этому научил?
В выразительных карих глазах «неблагодарного поросёнка» недвусмысленно читалось: «Сам же и научил…»
– Маусхаке ведёт себя подозрительно, – докладывала по радиотелефону оперативный работник Зизи Бём. – Весь вчерашний вечер он провисел на телефоне, а теперь направляется на машине к «Золотому медведю». Похоже, он ищет жену.
– Чёрта ему лысого, а не Диану, – проворчал Мозер. Они с Рексом стояли в холле гостиницы, притаившись за колонной. – Пора проучить этого старого охотничка.
Бруно Маусхаке, похоже, утратил всякую осмотрительность: его чёрный внедорожник остановился прямо перед воротами «Медведя». Резко захлопнув за собой дверцу машины, начальник охраны широкими шагами поднялся на крыльцо и вошёл в двери.
Впервые Мозер смог рассмотреть его вблизи: красноватая физиономия с выпяченным подбородком и круглыми птичьими глазами сама по себе не была уродливой, но сейчас, перекошенная от гнева и ревности, выглядела просто жутко. «Каково было Диане смотреть на него в такие минуты?» – подумал сыщик.
Как на грех, в этот момент в холл вышел старик Зюндерман. Маусхаке заметил его и тут же сграбастал за плечо своей красной лапищей.
– Живо веди меня в номер к этому адвокатишке, который у вас от меня прячется, – прошипел он, – иначе шею сверну.
– Это невозможно, – сдавленно пискнул управляющий, – господин Буде уехал полчаса назад…
– Веди! – рявкнул Маусхаке. – Там у него моя баба!
– Там нет нико… – Зюндерман не договорил, потому что бывший стрелок грубо тряхнул его за шиворот.
– Пора вмешаться, – решил Мозер и хлопнул Рекса по крупу. – Взять!
Одним прыжком Рекс вылетел из-за колонны и повис на руке Маусхаке, которой тот сжимал плечо старика. У Зюндермана ещё хватило ума отползти в сторону, когда человек и собака, сцепившись, покатились по ковру.
Но Мозер не дал схватке затянуться. Он ухватил Маусхаке за свободное плечо и приставил к его виску дуло пистолета. Преступник покорно обмяк, а Рекс, ворча, неохотно разжал челюсти.
– Господин Маусхаке, – с чувством выполненного долга провозгласил он, – вы арестованы по подозрению в убийстве Хайни Брейзмана и покушении на Людвига Буде.
– Что за чушь вы городите! – рычал Маусхаке, потрясая в воздухе забинтованным кулаком. Наручники в участке с него сняли, но Мозер уже подозревал, что зря. – Моя жена спит с адвокатом? Я – отравитель?! Да вы насмотрелись мелодрам!
– Если я не ошибаюсь, вы пришли в гостиницу, чтобы найти свою жену в номере Буде, – съехидничал Мозер.
– Вы не так поняли! Жену я ищу со вчерашнего дня. А утром мне позвонил какой-то тип и сказал, где её найти. Я вышел из себя, ну кто бы на моём месте…
– Нами установлено, – будничным тоном продолжал Мозер, – что на спичечном коробке с цианистым калием, которым отравили Брейзмана, найдены ваши отпечатки пальцев. Кроме того, бутылка с отравленным вином – из той же партии, что и четыре других, изъятых у вас в доме.
– Это вино мне привезли по просьбе жены, – огрызнулся Маусхаке.
– Тогда как вы объясните, что вчера днём в офисе вы от меня скрылись?
– Я боюсь собак, – брякнул начальник охраны, глядя в пол.
– Господин Маусхаке, – строго и раздельно проговорил Мозер, – вы, конечно, можете отпираться, но я вам не советую. Мы проверим ваше алиби на позавчерашний вечер. Телефонистка в гостинице может опознать ваш голос. Кроме того, мы разберёмся, кто и почему сжёг машину Буде за несколько дней до убийства…
Маусхаке опустил голову.
– Ваша взяла, – он резко выдохнул. – Я знал, что этот проходимец Буде ухлёстывает за Дианой. И где они встречаются – тоже знал. Нашлось кому меня просветить. Так что поджог – моих рук дело, тут вы правы. Потому и не хотел с вами связываться. Но всё остальное, – тут он вскочил и хлопнул покусанной рукой по столу, взвыв при этом от боли, – это не я, слышите? У меня бы рука не поднялась на Диану! Чтобы он и её угостил? Нет уж, я бы скорее подослал к нему пару крепких ребят из охраны…
В кабинет заглянул Штокингер.
– Ричи, можно тебя на пару слов?
– Сторожи, – приказал Мозер Рексу и вышел в коридор.
– Самому не хочется верить, но, похоже, у Маусхаке алиби, – со вздохом поведал Штоки. У него нашли чеки из спортивного бара. Но это не главное. Вчера Хел проверял биографию Дианы и обнаружил, что до замужества она была внештатным переводчиком в филиале фирмы «Полански и Адлер» в Инсбруке. А руководил этим филиалом не кто иной, как Франц Адлер.
– Так они знакомы? – удивился Мозер. – А почему я об этом узнаю последним?
– И это ещё не всё, – продолжал Штоки. – Стоило Диане выйти замуж за Маусхаке и перебраться в Вену, как вслед за ней там появился Адлер, а вскоре в фирме начались хищения.
– Кажется, я начинаю понимать, – Мозер наморщил лоб. – Эти двое – сообщники… И что же, Диана использует одного любовника, чтобы вытащить из-за решётки другого? А главное – кому в этом случае достанутся деньги?
Из соседней двери выглянул Хел.
– Ричи! – он казался не на шутку взволнованным. – Я не могу дозвониться Диане в твой дом! Надеюсь, телефон в порядке?
– В порядке, – буркнул Мозер. – Значит, так: Маусхаке – в камеру, и немедленно отправляем одну группу к моему дому, а вторую… Где сейчас Адлер?
– Должен быть дома. Он освобождён под залог…
– Вторую – к дому Адлера, – продолжал Мозер. – А в-третьих, нужно разыскать Буде. Если он не в доле, да и если в доле, то ему может угрожать опасность. Стоп! – он замер. – Кажется, я начинаю понимать. Буде сообразил, что его используют втёмную, и ему послали эту бутылку. Вот почему он молчал! Да-а, Диана Маусхаке – такая женщина, которую язык не повернётся выдать.
– Один мой друг убедился в этом на собственном опыте, – не удержался Штоки.
Мозер беззлобно погрозил ему кулаком и скрылся в допросной. Через минуту он уже был на крыльце комиссариата.
В машине у него зазвонил радиотелефон. Мозер не сразу понял, что голос в трубке принадлежит Зюндерману.
– Господин Мозер! – взволнованно сообщил управляющий. – Я вспомнил кое-что важное. Тот сумасшедший… он искал господина Буде, верно? А господин Буде вызвал такси и поехал на Альтдорфштрассе смотреть квартиру…
Он ещё что-то бормотал в трубку, а машина, в которой сидели два человека и пёс, уже с рёвом сорвалась с места.
– Вообще-то я хотел купить дом, – Буде повернул ручку двери, – но квартира, занимающая целый этаж – это интересно… Господин Орли! Это я.
В эту минуту что-то тяжёлое с размаху опустилось ему на голову, и адвокат без звука повалился на пол прихожей.
– Крови нет? Наследишь ещё, – Диана, выйдя из комнаты, брезгливо покосилась на неподвижное тело.
– Обошлось, – кивнул Франц Адлер. Это был высокий брюнет лет тридцати, довольно красивый, если не считать длинного кривого рубца на переносице.
– А мне говорил, что заколдованный, – задумчиво пропела Диана, – даже не верится, что мы так быстро справились… – Она прошла в комнату, где было настежь распахнуто огромное окно, и посмотрела вниз, во двор. – Никого. Живей, бери его за плечи, а я за ноги! Пока никто не заметил!
Вдвоём они подняли тяжёлое тело и перетащили в комнату, а оттуда – на подоконник. Ещё одно усилие – и Людвиг Буде полетел вниз с высоты четвёртого этажа.
На углу Альтдорфштрассе полицейская машина попала в пробку. Мозер и Штоки перебрали все известные им ругательства, включая подслушанные в пьесе про трёх мушкетёров, но вереница машин не сдвинулась ни на сантиметр. К тому же Рекс занервничал и всё пытался выбраться наружу.
– Пустим его вперёд, – решил Мозер. – Он что-то почуял.
Рекс выпрыгнул из машины и, вильнув хвостом, унёсся в направлении высотных домов.
Он нашёл Буде лежащим на асфальте под окнами шестого по счёту дома. Адвокат лежал неподвижно. Один рукав его пиджака зацепился за прутья оградки, окружавшей маленький палисадник. Рекс потеребил его свободную руку, лизнул в лицо – Буде не пошевелился. Рекс, чихая, забегал туда-сюда, потом сел под окнами и громко залаял.
Чутьё подсказывало ему, что человека, пахнущего противными мускусными духами, бросать одного нельзя.
Неподалёку стояла машина. Если бы Рекс умел читать цифры, он бы понял, что она принадлежит Буде, но его внимание привлекло нечто другое. Большие круглые фары, так похожие на кнопки.
«Если нажать кнопку, что-то непременно случится, – так рассуждал бы Рекс, если бы мог облекать мысли в слова. – А если что-то случится, рано или поздно это заметят люди и помогут человеку-от-которого-противно-пахнет, хотя, по правде говоря, не очень-то он этого заслуживает».
Он поднял лапу и изо всех сил хлопнул по фаре. Нет, она не нажалась. Но случилось кое-что получше: машина вдруг взвыла, как если бы ветеринар сделал ей сразу десять уколов. Рекс даже отскочил, а завывания становились всё громче и заливистей.
В квартире наверху, встревоженная шумом, Диана выглянула в окно.
– Проклятье! Это та самая собака!
– Какая ещё собака? – переспросил Адлер.
– Она разбила его машину. Это учёная тварь! Сейчас здесь будут легавые!
Франц заметался по комнате:
– Мы успеем уйти через крышу?
– Дурак! Вдвоём нас точно сцапают. Придётся действовать по плану Б.
Она вынула из сумочки флакон с таблетками, сбегала на кухню и вернулась со стаканом воды.
– А может, не надо? – скисшим голосом промямлил Адлер. – Вдруг я… ну, того?
– Пей, придурок! – прорычала Диана и вытряхнула ему на ладонь содержимое флакончика. – Они должны поверить, что ты настоящий псих! Из клиники я тебя ещё вытащу, а вот из тюрьмы – сам понимаешь!
Давясь и морщась, Адлер в два приёма проглотил таблетки и сполз на пол, привалившись к стене.
– Готов, – прошептала Диана. Снова выглянула в окно, подхватила свою сумочку и бросилась вверх по лестнице.
Через несколько минут Мозер и Штокингер были уже возле дома.
– Я так и знал, что ты устроил этот концерт, – переводя дух, заметил Мозер. Он сел на корточки рядом с Буде и потрогал пульс. – Жив! Штоки, вызывай скорую и подкрепление, только пусть объезжают пробку с другой стороны.
Штокингер, задрав голову, осматривал дом.
– Смотри! – показал он. – На четвёртом этаже открыто окно. Может, это оттуда его выбросили?
– Других открытых окон нет, так что ты, похоже, прав, – согласился Мозер. – Мы с Рексом – туда, а ты дожидайся врачей.
Рекс большими прыжками летел вверх по ступеням, так что хозяин еле поспевал за ним. У дверей на четвёртом этаже он задержался, но, покрутившись и принюхавшись, снова понёсся наверх. Дверь на чердак была не заперта. Первым, что услышал Мозер, выбравшись на крышу, было мерное, всё нарастающее жужжание. Над крышами домов, похожий на громадного жёлтого шмеля, кружил вертолёт.
Услышала его и Диана. Вскочив на ноги, она замахала своей сумочкой. И в эту минуту, прыгнув ей на плечи, Рекс сбил её с ног, прижал её лапами к холодному бетону и глухо зарычал.
«Вот тебе, – слышалось в его рычании, – за мускусного дядьку, за шницели и за то, что обманула моего хозяина!»
Мозер поднял упавшую сумочку и вытащил из неё два билета.
– Генрих и Маргарита Лютер, – прочитал он, – Вена – Род-Таун, Виргинские острова… не пригодились?
Диана злобно фыркнула сквозь стиснутые зубы.
– Теперь вы видите, госпожа Маусхаке, что отпираться бесполезно, – провозгласил Мозер, меряя шагами кабинет. – В британском консульстве подтвердили, что вы оформили визу на Виргинские острова под своим настоящим именем. А весь этот маскарад с супругами Лютер вы придумали специально для вашего сообщника, потому что не хотели с ним делиться. У меня один вопрос: за что вы пытались прикончить Людвига Буде? Ведь он вас любил… Только потому, что он мог разоблачить вас?
Диана нервно рассмеялась. Сейчас в её колокольчатом смехе звенел металл.
– А вы не поняли? Этот самодовольный павлин всё равно отправился бы на тот свет. Мы с Францем сразу поняли, что дело его проигрышное. Это было видно даже такому никудышному прокурору, как ваш Энгельбрехт. И даже Буде, хоть он развалил сотню таких дел, всё равно не помог бы. Но вот если бы с ним, самым непобедимым адвокатом Вены, вдруг случилась беда – кого бы вы заподозрили в первую очередь? Полански и его подчинённых. А среди них – вот удача – мой ревнивый злобный муженёк! Да вы сами чуть было не отправили его куда следует!
– А вы нам подыграли, – хмуро прокомментировал комиссар.
– Я всего лишь поторопила события, – Диана потупила ресницы и изобразила невинную улыбочку. – Ведь мужчины так ценят помощь хрупких и нежных женщин, правда?
– А как вы рассчитывали получить деньги с арестованных счетов? – поинтересовался Мозер.
– А вот этого я вам не скажу, – спокойно ответила Диана. – Я не хочу, чтобы этот человек раньше времени разочаровался во мне.
– Боюсь, что вашим знакомым с Виргинских островов придётся ждать долго, – покачал головой Мозер.
На другое утро Мозер, Штокингер и Хел пили кофе, когда из коридора донёсся знакомый запах жасмина, а вслед за ним в кабинете появился и сам Энгельбрехт.
– Я вам очень благодарен, – объявил он, пожимая всем троим руки. – Врачи сказали, что Адлер жив и ответит за всё по заслугам. Наконец-то, можно сказать, я победил Буде!
– Заочно, – негромко прокомментировал Хел.
– Кстати, Буде тоже пришёл в себя, – добавил прокурор. – Хотя к нему ещё не пускают. Пойду обрадую Шёненберга! – и упорхнул.
– Раз так, допросить его сегодня не получится, – заметил Мозер, снова открывая окна. – Займёмся бумажной работой. А какие у вас планы на вечер?
– Есть билеты на «Графиню де Монсоро», – подал голос Штоки.
– А про что это? Вроде мушкетёров?
– Это тоже Дюма. Там главный герой любит чужую жену, а её ревнивый муж…
Мозер остановился и выпустил из руки шпингалет.
– Слушай, Штоки, а тебе не кажется, что нечто подобное мы видели совсем недавно?
Рекс громко гавкнул в знак согласия и расчихался. Всё-таки он не любил парфюма.
Название: Тирольское вино
Автор: Jack Stapleton
Размер: миди, 8181 слово
Канон: кроссовер "Графини де Монсоро" и немного "Трёх мушкетёров" с сериалом "Комиссар Рекс"
Пейринг/Персонажи: Рекс, Мозер, Штокингер, Хел, доктор Граф и персонажи Дюма, которых читатели, несомненно, узнают, а также кое-кто для связки
Категория: джен
Рейтинг: от G до PG-13
Жанр: кроссовер, детектив
Саммари: сюжетные мотивы приключенческих романов повторяются в современной Вене. Итак, в гостиничном номере найден труп коридорного. Он отравился вином, которое предназначалось совсем другому человеку...
Предупреждение: смерть второстепенного персонажа
Примечание: всё, что сделал предъявитель сего, сделано без получения материальной выгоды и без посягательств на авторское право.
ТИРОЛЬСКОЕ ВИНО
1994 год, Вена, Австрия.
читать дальше– Людвиг, боже мой, ты сошёл с ума, – молодая женщина запрокинула голову и засмеялась чистым колокольчатым смехом – как будто «Оду к радости» играли на стеклянной гармонике. Она и сама была как стекло, хрупкая, белокожая, с голубыми до прозрачности глазами. – Мой муж убьёт тебя, если узнает.
Мужчина расхохотался в ответ. Его смех был другого рода – раскатистым и в то же время мягким, словно гитарные аккорды.
– Пусть только попробует, – парировал он, запустив руки в платиновую волну, рассыпавшуюся по его коленям. – Я его по миру пущу. В конце концов, адвокат я или не адвокат?
– Но ведь кто-то спалил твою машину, – женщина глядела на него снизу вверх уже с плохо скрываемым беспокойством. – И эти визиты прокуроров в твой офис… Иногда я боюсь за тебя, Людвиг.
– Диана! – Людвиг приподнял её за плечи и крепко прижал к себе. – Ты же знаешь, золотая моя, что я никому не дам тебя в обиду. И уж тем более не допущу, чтобы ты огорчалась из-за меня. Помнишь, ты сама сказала, что я заговорённый?
– И всё же… ты хотя бы продал дом?
– Со всеми причиндалами. А пока мой партнёр ищет для меня подходящее гнёздышко, мне и гостиница хороша. Тем более я же обещал – как только разберусь с делом Адлера, мы сразу же уедем в горы! Ну, а за это время, надеюсь, со мной ничего не случится.
Хайни Брейзман, зажав под мышкой большую, обёрнутую в яркую бумагу коробку, свободной рукой постучал в дверь одноместного люкса.
– Господин Буде! Вам посылка!
На стук никто не отозвался.
– Тьфу ты! Как я забыл, он же уехал час назад. Ну ничего, – Брейзман пошарил по карманам и вынул запасной ключ, – сейчас оставлю ему посылочку и пойду смотреть футбол.
Ключ щёлкнул в замке. Коридорный зажёг свет и поставил коробку на стеклянный журнальный столик в стиле хай-тек.
– Интересно, кто это ему подарки посылает? – Брейзман обошёл комнату, отчаянно пытаясь убедить себя самого, что ему именно сейчас нужно проверить, стёрта ли пыль со всех полок. – Наверное, господин Буде не слишком обидится, если я распакую коробку? Он же её всё равно выбросит, а я её сразу в контейнер для макулатуры закину…
Внутренний голос не нашёл поводов для возражения, и Брейзман, пританцовывая от нетерпения, надорвал плотную глянцевую бумагу с узором из звёздочек. Оглянувшись, на цыпочках подошёл к двери, захлопнул её и, вернувшись к столику, разом содрал обёртку. Под ней оказалась высокая узкая коробка, разрисованная золотыми виноградными листьями.
– Вино, – Брейзман невольно облизнулся, припомнив две (только за последнюю неделю) неудачные попытки хоть немного познакомиться с гостиничным баром. – Шампанское, может… Коробку ведь тоже в макулатуру, верно? – спросил он себя, в то время как его руки, не дожидаясь утвердительного ответа, уже отдирали приклеенную крышку. Через полминуты в его руках очутилась пузатая бутылка из тёмного стекла с простой белой этикеткой.
– Троллингер, – с замиранием сердца прошептал коридорный и снова облизнулся. – Мускатный! Везёт же людям… Это что же, господин Буде один выпьет всю эту бутылку? Несправедливо как-то получается, всё одному, а? – продолжал он, не сводя глаз с бутылки. – К нему ведь и не заходит никто… А если бы господин Буде сейчас был в номере, – вдруг оживился он, и его веснушчатая скуластая физиономия зажглась торжеством, – неужто бы он не налил бедному Хайни хоть полстаканчика? За компанию? Да уж налил бы! Он ведь бочку троллингера может купить! А раз всё равно налил бы, – сияя, закончил он, – то будем считать, что уже и налил? А?
Хихикая, Брейзман нашарил в ящике столика нож и штопор. Фольга с горлышка полетела на ковёр, а следом с глухим чпоканьем выскочила и пробка.
– Всего один глоточек, а может, парочку, ну не алкоголик же я, – проворковал коридорный и, поднеся бутылку к губам, отхлебнул изрядный глоток.
В следующую секунду бутылка выскользнула из его рук, и тёмно-рубиновая жидкость заструилась по ковру из медвежьей шкуры. Брейзман захрипел и схватился за горло, глаза его выкатились из орбит, лицо посинело. Он попытался ухватиться за спинку кресла, но ноги его подкосились, и он рухнул ничком на пол.
Рихард Мозер пробирался по винному погребу между бочек и стеллажей с бутылками. Где-то впереди слышался глухой лай Рекса. «Чёрт побери, почему всё пустое? – бормотал Мозер, заглядывая в каждую бочку. – А колбасу кто ел – Рекс?» Вдруг перед ним очутилась огромная бочка с грубо вырезанной на ней лилией, из которой слышалось приглушённое дребезжание. Мозер собрался было заглянуть внутрь, но в эту минуту крышка слетела, и из бочки появилась лохматая башка Рекса с телефоном в пасти. «Рихард! – надрывалась трубка голосом Штокингера, тычась ему в руку. – Почему ты до сих пор не задержал Атоса? Он пьяный, он жену повесил!»
– Вот тебе и сходил на спектакль про трёх мушкетёров, – пробурчал Мозер, с трудом разлепляя веки и садясь на постели. – Приснится же такая чертовщина…
Его прервало знакомое мерзкое дребезжание из сна. Дверь приоткрылась, и в спальню бочком протиснулся Рекс с радиотелефоном в зубах.
– Сон в руку, – вздохнул комиссар, прекрасно зная, что ничего сверхъестественного в этом нет – практически каждое второе рабочее утро для сотрудников отдела убийств начинается в таком же духе. – Алло! Штоки?
– Ричи! – голос Эрнста Штокингера был преувеличенно бодрым: как видно, он уже накачался профилактической дозой крепкого кофе. – Сколько тебе нужно времени, чтобы подъехать в гостиницу «Золотой медведь»?
– Ну, учитывая, что ты разбудил меня на самом интересном месте… словом, через полчаса мы с Рексом будем на месте. А что там у них стряслось?
– Убит коридорный. Прямо в номере одного из постояльцев. Похоже на отравление цианидом. Доктор Граф уже выезжает сюда, он установит точно.
В вестибюле «Золотого медведя» царила суматоха, которой обычно сопровождается всякое появление криминальной полиции: сновали туда-сюда, натыкаясь друг на друга, эксперты, стажёры, коридорные и горничные. Рекс, словно не замечая их, протрусил к большому зеркалу напротив стойки администратора и, поставив передние лапы на массивную лепную раму, громко гавкнул на своё отражение, которое, впрочем, ничуть не смутилось.
– С собаками нельзя! – тщетно взывал управляющий – маленький высохший старичок с трагическими глазами новорождённого белька. – Здесь табличка!
– Всё в порядке, – громко и раздельно, как ребёнку, растолковал ему Мозер, доставая жетон из нагрудного кармана. – Собака служебная. Криминальная полиция. Мозер. Отдел по расследованию убийств.
– Зюндерман, – пискнул старичок. – Простите, я ж не знал… Ваши коллеги уже наверху, господин комиссар. Номер четыреста семь.
Рекс отвлёкся от созерцания своей персоны в зеркале и занял своё служебное место рядом с хозяином.
В четыреста седьмом номере хозяйничал, как всегда, невозмутимый и щеголеватый, доктор Лео Граф. Два санитара укладывали на носилки труп; о положении, в котором его обнаружили, свидетельствовал уже лишь меловой контур на паркете.
– Придержи Рекса! – взволнованно предупредил Штокингер, осматривавший содержимое мини-бара. – Тут на ковре пятно от отравы, которой наглотался этот бедняга.
– Рекс, сидеть, – негромко скомандовал Мозер. – Доброе утро, коллеги. Что-нибудь уже выяснилось насчёт убитого?
– Его опознала горничная, когда принесла постояльцу завтрак. Хайни Брейзман, работал здесь коридорным. Не сказать, чтобы он был на хорошем счету – попивал и подворовывал, но серьёзных грехов за парнем не водилось.
– Обычно за такое не убивают, – подтвердил Мозер. – Что скажешь, Лео, от чего он умер?
– Что-то ты сегодня торопливый, Ричи, – укоризненно усмехнулся Лео, подкручивая ус. – Вот тебе вопрос на засыпку: смерть наступила в течение нескольких минут, лицо посинело, слизистые оболочки, напротив, покраснели. Тебе это ничего не напоминает?
– Штоки что-то говорил о цианистом калии, – в тон ему отозвался Мозер. – Значит, гипотеза подтвердилась?
– Эх, Штокингер, и не стыдно подсказывать, – патологоанатом погрозил пальцем. – Подтвердилась, конечно. Умер он вчера, между одиннадцатью вечера и полуночью, по всей вероятности, угостившись содержимым вот этой бутылки, – он кивнул на журнальный столик, где лежала закупоренная и запечатанная в пакет бутылка с этикеткой «Троллингер». – Подробности, как ты и сам знаешь, после вскрытия.
– Вино не из дешёвых, – Рихард внимательно изучил акцизную марку. – Вряд ли простому коридорному по карману такое угощение. Или оно предназначалось не ему?
– Горничная тоже так подумала, – подтвердил Штокингер, – Брейзман уже не раз попадался на мелких кражах. На этот раз, похоже, он совсем совесть потерял – раньше хозяина решил полакомиться. Горничная нашла на полу разорванную упаковку. К счастью, у неё хватило ума ничего не выбрасывать до нашего приезда.
– Выходит, что бутылка предназначалась постояльцу из этого номера, – заключил Мозер. – Придётся всё ж тебе, Штоки, побеспокоить господина Зюндермана.
Проводив коллегу, он вдруг услышал шорох и обернулся:
– Рекс, фу!
Пёс пытался что-то выудить лапой из-под брезента, которым санитары успели накрыть труп. Мозер наклонился и поднял с пола маленькую карточку, из тех, какие вкладываются в букеты или подарки.
– «Господину Людвигу Буде в 407-й номер», – прочитал он. – Знакомая фамилия.
– Это не тот ли Буде, адвокат, которого газеты прозвали «бичом прокуроров»? – припомнил Граф.
– Проще говоря, тот самый проходимец, из-за которого вся работа венской полиции идёт Рексу под хвост, – проворчал Мозер. – Не хочу ничего сказать, но желающих прикончить его хватает даже среди наших коллег.
– Благодарю за откровенность, господин фараон, – прервал его насмешливый голос с порога. – Э, а что здесь вообще происходит?!
Служители порядка разом обернулись. В дверях стоял высокий загорелый красавец с аккуратной бородкой, в чёрном костюме без галстука.
– Убийство, – коротко бросил Мозер, которого в вошедшем безотчётно раздражало всё, начиная от пренебрежительных интонаций и заканчивая обманчиво простым покроем итальянского пиджака и загаром, донельзя нетипичным в первых числах апреля.
– Убийство? – переспросил Буде, входя в номер. Надо отдать ему должное – знаменитый адвокат держался весьма достойно, скандалом не грозил и за мебель не хватался. Видно, всё-таки не понаслышке знал, как себя вести на месте преступления.
Мозер прошёл к носилкам и приподнял край брезента.
– Вы узнаёте этого человека?
– Хм… я его, конечно, видел, он пару раз приносил мне в номер почту… Имя, правда, запамятовал, – впрочем, по тону скорее следовало понимать «не собирался запоминать». – А как это с ним… произошло?
– Выпил вина из этой бутылки, – пояснил комиссар. – Вы знаете, откуда она здесь взялась?
– Понятия не имею. Меня здесь не было со вчерашнего вечера.
– И тем не менее, – Мозер осторожно обошёл тёмное пятно на ковре и знаком предложил Буде сесть в кресло, – эта бутылка оказалась в вашем номере, и именно в ней, как мы полагаем, находился яд.
– Не забывайте, только после экспертизы, – напомнил доктор Граф и ушёл вместе с санитарами, которые несли носилки.
– Вы хотите сказать, – после недолгой паузы произнёс Буде, – что меня собирались отравить?
Рихард смерил его оценивающим взглядом. Буде, к его чести, вёл себя хладнокровно, но вместе с тем чуть-чуть наигранно. Скорее не как человек, привыкший по роду занятий смотреть в лицо опасности, а как актёр, перед которым поставлена задача – изобразить хладнокровие в фильме «плаща и шпаги». «Интересно, – не удержался от мысли детектив, – он всегда так притворяется или ему на самом деле есть за кого переживать?»
– Факты свидетельствуют именно об этом, – сухо сказал он. – А как вышло, что в эту ночь вас не было здесь?
– Я встречался со свидетелями по делу, которое сейчас веду, а на обратном пути заехал в Двадцатый округ к моему другу Лукашу. Он сам предложил мне остаться на ночь, узнав, что у меня кончился бензин.
– Разве он не мог заправить вашу машину?
– У него нет машины. А до ближайшей заправки тащиться полчаса. Согласитесь, ночью это не слишком удобно.
– У вас есть какие-нибудь догадки, кто мог бы прислать вам эту бутылку?
– Я не избалован подарками, – признался Буде. – У меня не так уж много друзей, а они знают, что при моей профессии я не слишком доверяю тому, что нахожу под дверью.
– А как насчет ваших недоброжелателей?
– Ха! Вы сами только что сказали, что их у меня более чем достаточно. Пожалуй, я бы охотней всего поставил на то, что это Энгельбрехт задумал вывести меня из игры. Он-то знает, что на первом же судебном слушании я разделаю его под орех.
– Энгельбрехт – это прокурор? – уточнил Мозер и, получив утвердительный кивок, задал новый вопрос: – Значит, вы сейчас участвуете в уголовном процессе?
– Об этом уже должны орать все газеты.
– И кто же ваш клиент?
– Франц Адлер. Фирма «Полански и Адлер». Вам что-нибудь говорит это имя?
– Припоминаю. Какая-то шумиха, связанная с растратой.
– Ну, раз вы знаете так много, то я избавлен от необходимости разглашать адвокатскую тайну. А если вы ознакомитесь с этим делом поглубже – я нисколько не возражаю, но, если можно, без моего участия – то поймёте, что всё это хорошо проплаченная комедия. Ну что ж, тем интереснее для меня. Ого! Что это с вашей собакой?
Рекс, как раз в это время сосредоточивший своё внимание на хозяине номера, ткнулся мордой в его брюки, но вдруг сердито чихнул и принялся отчаянно тереть лапой нос.
– Он так реагирует на некоторые запахи, – объяснил Мозер и вдруг как нельзя более кстати вспомнил дело брачного афериста, которого они не так давно припёрли к стенке именно благодаря нюху Рекса. – Скажите, вы пользуетесь мускусными духами?
– Я? Духами? – адвокат захохотал во всё горло. – По-вашему, я похож на… кхм, ну, вы поняли? Хотите – загляните в ванную, можете убедиться, там разве что обычный лосьон для бритья…
– И всё-таки вы вчера встречались с разными людьми, – настаивал Мозер, у которого было достаточно оснований доверять псу в том, что касалось запахов, – ночевали в гостях. Не пойму, чем вам так не нравится обычный вопрос.
– Посидите в одной комнате с Энгельбрехтом – узнаете, – пренебрежительно бросил Буде.
«Э, нет, – подумал про себя Рихард, – ты что-то явно скрываешь».
В вестибюле к Рексу и Мозеру присоединился Штокингер.
– Я выяснил, откуда взялась бутылка, – сообщил он. – Вчера около одиннадцати вечера в гостиницу позвонили из автомата и сообщили, что на крыльце находится подарок для господина Буде из 407 номера от его друзей. Телефонистка растерялась, но Брейзман, который в это время проходил мимо, вызвался проверить, что там.
– Похоже, он с самого начала рассчитывал чем-нибудь поживиться, – прокомментировал Рихард.
– Скорее всего. Через пару минут он вернулся и показал коробку. Она не тикала, не шуршала, проводков из неё не торчало, да ещё с карточкой – словом, они решили, что бояться нечего, и Брейзман понёс её наверх.
– Буде сказал, что к подаркам относится с осторожностью, – вспомнил Мозер. – Сдаётся мне, убийца специально выбрал время, когда его не будет в номере.
– У него-то самого есть версии?
– Да не пойму, то ли он шутит, то ли всерьёз. Якобы это может быть связано с делом Франца Адлера. Вот только, по-моему, что-то важное он от нас скрывает.
В кабинете, за импровизированным бастионом из папок, разложенных вокруг компьютера, уже выполнял свою боевую задачу третий из следственной группы – ас бумажной работы, добродушный толстяк Петер Хеллерер по прозвищу Хел.
– Как насчёт завтрака, коллеги? – в бастионе появился внушительный пролом: Хел пододвинул к себе пакет из кулинарии и ловко перебросил Мозеру и Штокингеру две ещё тёплые булочки в папиросной бумаге. Третью булочку, предварительно развёрнутую, на лету поймал зубами Рекс.
– Что бы мы без тебя делали, – блаженно промычал сквозь булочку Штоки. – Как там дело Франца Адлера поживает?
– Я поговорил с Шёненбергом из отдела хищений, – поведал Хел своим уютным глуховатым баритоном, – он пообещал съесть свои манжеты, если Адлер невиновен. Этот тип всё хорошо продумал. Сначала организовал мелкую кражу и повесил её на двух своих подчинённых. Была шумиха, суд и торжественная порка. Гендиректор Полански расслабился, служба безопасности во главе с неким… как бишь его, ужасно смешная фамилия? – а, вспомнил, Маусхаке! – отправилась почивать на лаврах. А Адлеру только того и надо. Пока они себе почивали, больше половины всех сбережений фирмы уплыли на левые счета где-то на Виргинских островах. А это, между прочим, почти миллиард шиллингов.
– Если он такой умный, то что же не уплыл вслед за денежками? – усмехнулся Мозер.
– Его сцапали прямо в аэропорту, – ответил Хел. – Какой-то пассажир перед ним буквально застрял в металлоискателе. Уж не знаю, куда у него и что завалилось, но когда Адлера брали, он уже был готов на беднягу с палкой накинуться.
– Зачем же Буде защищает этого Адлера, если он на самом деле вор? – удивился Штокингер.
– Подозреваю, из спортивного интереса, – отозвался Рихард. – Да и с прокурором, который будет поддерживать обвинение, у него какие-то личные счёты. Во всяком случае, мне так показалось.
– А Буде – это такой адвокат, который, если надо, на Луну слетает, а своего добьётся, – задумчиво заключил Хел. – Недаром его «бичом прокуроров» называют.
– Если так, то Полански, возможно, не прочь бы вывести его из игры, – принялся рассуждать Мозер. – Надо бы с ним встретиться.
– А мы пока займёмся прошлым господина Буде, – решил Штокингер. – Держу пари, дело Адлера не единственное, в ходе которого он имел все шансы нажить себе врагов... Э, а почему у нас свет горит?
– Я не включал, – пробормотал Хел из глубин полицейской базы данных.
– Рекс! – Мозер обернулся. Пёс с видом невинной овечки на альпийском лугу сидел возле лежанки. Услышав своё имя, он устремил на хозяина честные карие глаза.
– Как он умудрился? – почесал в затылке Штоки.
– Если он встанет на задние лапы, то запросто дотянется до выключателя, – прикинул Мозер. – А давайте проверим. Рекс! – он ничтоже сумняшеся забрал у Штокингера полбулочки и показал на выключатель. – Кнопка! Видишь кнопку на стене? Нажми кнопку – получишь булочку. Ну, давай!
Со второго раза Рекс понял. Он протрусил к стене, встал на задние лапы и передней хлопнул по выключателю. Лампы на потолке погасли.
– Молодец, – Мозер одобрительно потрепал пса по холке и вручил ему угощение. – Ну, что я говорил? Теперь не придётся возиться с выключателем самим.
– Это была моя булочка, – обречённо констатировал Штокингер.
Охранник на входе в офис «Полански и Адлер» долго и с недоумением разглядывал полицейский жетон Мозера.
– Не понимаю, что вам снова понадобилось, господин комиссар? Ведь дело уже передано в суд…
– Слушай, Руди, если ты задаёшь глупые вопросы – это ещё не значит, что ты работаешь на совесть, – прозвучал за его спиной насмешливый женский голос. – Пропусти уже господина полицейского, а то его собака, чего доброго, тебе в карман гранату подбросит. Верно я говорю?
По лестнице спускалась высокая худая женщина лет тридцати, с короткими, слегка взлохмаченными волосами и некрасивым, но умным и живым лицом.
– Шеф только что передал, чтобы никого не пускали… – попытался протестовать охранник.
– Вот именно поэтому брысь отсюда, – нисколько не смущаясь, распорядилась молодая особа и жестом пригласила Мозера следовать за ней наверх. Рекс покрутился вокруг её ног, но запаха мускуса не уловил и потерял к ней интерес.
– Мне нужно задать пару вопросов господину Генриху Полански, – пояснил Рихард, поднимаясь по лестнице. – А кто вы?
– Соня Шильд, – представилась его спасительница. – Если вам нужно имя, конечно. А по поводу должности – я здесь работаю правой рукой человека, у которого обе левые. Проще говоря, – уточнила она, – я личный секретарь господина Полански.
Мозер слегка растерялся. Своей мальчишеской фигурой и дерзкими интонациями Соня Шильд не походила ни на одну из виденных им ранее секретарш.
– А почему вы считаете, что Полански примет меня именно сейчас? – спросил он, чтобы поскорее заполнить эту непроизвольную паузу.
– Потому, что он никого не велел пускать, – снисходительно улыбнулась фройляйн Шильд. – Видите ли, в данный момент шеф самым добросовестным образом гробит своё здоровье с помощью биоэлектронного магнитного пластыря, а эта штука приносит пользу разве что тем жуликам, которые его продают. Так что вполне возможно, что ваш приход немного отсрочит окончательное размягчение его мозга.
На втором этаже Соня провела Мозера через приёмную, где на диване крупный седоватый мужчина читал журнал об охоте, и решительно нажала ручку большой двери в глубине комнаты.
– Какого чёрта вы ко мне ломитесь, если нет двенадцати? – послышался изнутри недовольный голос.
В кабинете за массивным столом из красного дерева сидел, запрокинув голову, высокий шатен с бледным, усталым и немного изнеженным лицом. Его бледный лоб украшала внушительная нашлёпка, по форме и цвету похожая на скончавшуюся от старости каракатицу.
– Шеф, сейчас половина первого, – ангельским тоном поведала Соня, проходя мимо него и открывая жалюзи. – Боюсь, этот ваш пластырь стал эпицентром местной магнитной аномалии, вот часы и врут. А господину Мозеру из криминальной полиции это знать ни к чему, – она наклонилась над Полански и почти материнским жестом сняла у него со лба «магнитную аномалию».
– Ах, вот оно что, – Полански говорил скучающим тоном, слегка растягивая слова. – Тогда свари нам кофе, Соня. Так что вы хотите знать, господин, э-э… Мозер?
– Я хотел бы поговорить о вашем бывшем партнёре и его адвокате, господине Буде, – начал сыщик.
Полански резко выпрямился и весь подобрался. Голос и тот стал заметно твёрже.
– Я не желаю иметь ничего общего с этими двумя прохвостами, – отчеканил он. – Дверь вон там, господин комиссар.
– Я бы на вашем месте не рубила сплеча, – ненавязчиво посоветовала Соня, роясь в шкафчике. – А вдруг Адлер подписал признание или рассказал, из какого банка можно забрать ваши денежки?.. Кстати, кофе кончился, – прибавила она. – Есть только шоколад.
– Спасибо, не надо, – решил Полански. – Так что вас интересует?
– Мы полагаем, что на господина Буде было совершено покушение, – объяснил Мозер. – Вам что-то известно об этом?
– Мне? Я же сказал, что совершенно не…
– Осторожнее, шеф, – Соня неторопливо убирала в шкафчик пустые банки. – Это же самая любимая приманка для полицейских… а это собачке. Не возражаете? – она достала из жестяной банки пару печеньиц и на ладони протянула Рексу. Пёс вопросительно поглядел на Мозера и, увидев его кивок, воздал должное угощению. – Не иметь дела с этими двумя прохвостами мы не можем потому, что выступаем по делу потерпевшими. К счастью, за нас всё говорит адвокат… кажется, я отвлеклась. Дело в том, что новость насчёт Буде я услышала полчаса назад по радио. И если честно, нам меньше всего нужно тянуть время до судебных слушаний. Этот процесс и так встал нам в копеечку.
– Именно это я хотел сказать, – задумчиво изрёк Полански.
– Ну допустим, а вы не боялись, что Буде выиграет процесс? Он один из сильнейших адвокатов Вены.
– В принципе, нет, – гендиректор поёрзал в кресле, прежде чем ответить. – Конечно, всякое может случиться, но следствие же установило вину Адлера, разве не так?
Он явно рассчитывал, что с этими словами тема будет исчерпана, но Мозер не отступался.
– Вы лично разговаривали с Буде? Знаете, где и как его сейчас можно найти?
В приёмной что-то грохнуло. Мозер обернулся и увидел мелькнувшую в дверном проёме спину того самого седоватого господина с журналом (который, впрочем, в данный момент валялся на ковре). Рекс вскочил на лапы и насторожился.
– Маусхаке! – укоризненно прокомментировала вслед ему Соня. – Ладно, вы тогда оскандалились, но зачем же стулья ломать?
– Опять ты со своими шуточками, – поджал губы Полански. – Так о чём вы говорили?
– Кто это? – перебил Рихард. – Тот человек, что сейчас ушёл?
– Начальник службы безопасности, – удивлённо пробормотал Полански. – А зачем вы…
Он не успел докончить фразу – Мозер, забыв попрощаться, выбежал вслед за Рексом из кабинета.
– Звонил доктор Граф, – Штоки повесил трубку. – Сказал, что скоро закончит вскрытие. Может, всё-таки Рихард успеет к этому времени вернуться? Что-то мне не хочется тащиться в морг…
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась незнакомая, довольно смазливая физиономия с тонкими, будто кисточкой нарисованными чёрными усиками.
– Простите, – любезно уточнила физиономия, – это здесь работает группа Мозера по делу об убийстве в гостинице?
– Здесь, – подтвердил Штокингер, – только Мозера сейчас нет.
– Вот и отлично, – дверь приоткрылась пошире. – Не поймите меня неправильно: у меня просто сильная аллергия на собак, а ваша небезызвестная овчарка… Прокурор Отто Энгельбрехт, – отрекомендовалась физиономия, входя в кабинет вместе со всем остальным. «Остальное» включало в себя безупречно отглаженный кремовый костюм, портфель из крокодиловой кожи и целое облако жасминового парфюма, от которого у обоих мужчин разом заслезились глаза.
– Чем обязаны? – дежурно поинтересовался Хел.
– Видите ли, я слышал утренние новости, – Энгельбрехт с сомнением обследовал ближайший свободный стул и присел на краешек, – пресса на все лады склоняет версию, что яд предназначался господину Буде. А кое-кто уже напрямую утверждает, будто смерть Буде выгодна тем, кто хочет засадить за решётку Франца Адлера. Так вот, – он возвысил голос, – я хочу сказать, что это абсолютная чушь.
– А что ещё вы хотите сказать? – поинтересовался Штокингер.
– Не подумайте, конечно, что я тут распускаю сплетни, – промурлыкал Энгельбрехт, разглядывая свои ногти (кстати, очень ровные и ухоженные), – но я всегда замечал за моим оппонентом склонность к саморекламе… Правда, мне в голову не приходило, что всё могло зайти так далеко. Ну, разве что он доверился не тем людям, а они перестарались…
– Вы хотите сказать, что Буде инсценировал…
– Ну не то чтобы, – вещал прокурор, – но вы, наверное, уже ознакомились с делом, хотя бы бегло, и могли заметить, что в нём нет фактически ни одной лазейки для защиты. Счета Адлера арестованы, все улики против него. И поэтому я не думаю – вы меня понимаете? – что Буде рассчитывает победить, опираясь на материалы дела. Спасти шкуру его клиента по-настоящему может только громкий скандал. Вот он и произошёл, – ехидно закончил Энгельбрехт.
Для человека такого возраста и телосложения Маусхаке передвигался на редкость прытко. Он на одном дыхании скатился по лестнице и пулей вылетел через пожарный выход, опрокинув сложенные на крыльце картонные коробки. Рекса это препятствие задержало всего на несколько секунд, но, увы, именно они оказались роковыми: любитель охотничьих журналов прыгнул в чёрный автомобиль и скрылся. Замешкавшийся Мозер успел только проводить глазами бампер машины и с чувством чертыхнулся.
– Знаешь, Рекс, мы с тобой едим слишком много булочек, – констатировал он затем. – Я уже не помню, когда от тебя кто-то благополучно удирал.
Рекс сновал по парковочному месту, уткнув нос в асфальт. Его острый слух уловил сквозь рёв мотора звон чего-то металлического. Заметив это что-то, он принял стойку, но вместо того, чтобы гавкнуть, почему-то чихнул.
– Это что такое? – Мозер присел на корточки. На асфальте перед ним лежала женская заколка с выложенной камешками буквой «D». – Или… – его осенило, – ты что, почуял мускус?
Рекс сердито тёр обеими лапами нос, словно желая сказать: «Вот твоя пахучая штука, хозяин, забирай её скорее – я, в отличие от неё, не железный!»
– Итак, Ричи, мы в очередной раз оказались предсказуемо правы, – заключил доктор Граф. – Убийцы воспользовались старым добрым цианидом. На наше счастье, он плохо растворяется в алкоголе, так что эксперты нашли на дне бутылки изрядный слой осадка.
– Если это был порошок, то как он попал в бутылку? – удивился Мозер.
– Представь себе, и на этот вопрос мы нашли ответ, – усмехнулся медик. – Наш убийца, видимо, не большой знаток химии, зато ловкости и терпения ему не занимать. Вот смотри, на фольге с обратной стороны найдены следы перчаток. Как думаешь, что из этого следует?
– Убийца развернул фольгу, вытащил пробку и насыпал яд прямо в бутылку… Стой, Лео, ты вправду думаешь, что её в принципе можно не порвать?
– Ну, раз в нашем случае это удалось… Если хочешь знать моё мнение, то искать надо либо мужчину, привыкшего к мелкой работе, либо женщину. Но не врача, конечно. Я бы за такой способ убийства поставил «незачёт».
– Кстати, о женщинах, – Мозер вынул из кармана завёрнутую в пакетик заколку. – Вот это Рекс нашёл на стоянке у конторы Полански. И уверяет меня, что эта штука пахнет мускусом, происхождение которого на своём костюме господин Буде так решительно отказался объяснять. Могут твои орлы сделать экспертизу?
– Одорологическую? Я сам займусь, только, не обессудь, завтра. У меня в холодильнике ждут очереди ещё два клиента вашего доблестного отдела.
– Чёрт возьми, это что за газовая атака? – не выдержал Рихард, едва перешагнув дверь кабинета. Рекс проскакал к окну, водрузил передние лапы на подоконник и заскрёб по раме, пытаясь её отодвинуть.
– А ты ещё не знаешь? – сообщил Хел, дожёвывая обеденную булочку. – Здесь был Энгельбрехт собственной персоной.
– Рассказал нам пару историй про то, как господин Буде выигрывал дела с помощью счастливых совпадений, которые сам же и подстраивал, – прибавил Штокингер. – Правда, я не уверен, что на этот раз он мог зайти так далеко. А ты уже был у Лео?
– Уже, не беспокойся, – Мозер открыл окно пошире и пересказал коллегам всё, что узнал от Графа. – А кроме того, мы с Рексом навестили господина Полански, и я лично не уверен, что весь этот план с отравлением принадлежит ему. Похоже, у него мозги промыты нетрадиционной медициной. А вот почему от меня удрал господин Маусхаке – в этом нужно разобраться.
Хел застучал по клавишам в поисках паспортной базы.
– Есть, – сообщил он через несколько минут. – Бруно Маусхаке, сорок девять лет, не судим. Родился в Инсбруке. Профессия – тренер по стрельбе. Три года назад оставил спортивную карьеру, женился и перебрался в Вену. Теперь работает у Полански. Жена… – ещё одно стаккато по клавиатуре, – Диана Маусхаке, двадцать семь лет, не работает. Но дамочка незаурядная, учитывая, как хорошо она смотрится на паспортной фотографии.
– Это не каждому удаётся, – заметил Штокингер, заглядывая ему через плечо. Женщина с волнистыми светлыми волосами и широко расставленными глазами и вправду была хороша, хотя сам снимок оставлял, как положено, желать лучшего.
– Диана, – повторил Мозер. – На той заколке, что нашёл Рекс, была буква «D». Первая буква её имени! И она пахла мускусом.
– Как и одежда Буде, – подхватил его мысль Штоки. – Учитывая, что наш адвокат не пользуется духами, это не похоже на совпадение. И что мы в таком случае имеем?
– Банальный любовный треугольник, – Хел украдкой зевнул. – Ревнивый пожилой муж задумал избавиться от удачливого соперника.
– Тогда почему яд? Если Маусхаке профессиональный стрелок, ему было бы проще всадить в Буде пару пуль.
– И тут же попасться? – возразил Мозер. – Не-ет, эта хитрость как раз в его духе. С химией наш начальник охраны, понятно, не дружит. А пальцы у него наверняка ловкие – чтобы заряжать спортивную винтовку.
– Вызовем его на допрос? – поинтересовался Хел.
– У нас против него нет определённых улик, – покачал головой Мозер. – Лучше сделаем так: с сегодняшнего дня установим за ним слежку. А пока придётся ещё раз побеседовать с господином Буде. Пусть подъедет через час.
– Первый раз в жизни вижу адвоката, из которого каждое слово приходится клещами вытягивать, – вздохнул Мозер и потрепал Рекса по холке. Пёс недовольно гавкнул: хотя Буде успел переодеться, запах, по-видимому, никуда не девался. А может, он сам просто не нравился Рексу?
Допрос Буде, мягко говоря, не удался. Мозер и Штоки промаялись с ним битых полтора часа, но адвокат стоял на своём с упорством, достойным лучшего применения: никакой Дианы Маусхаке он знать не знает, а с её мужем имел только шапочное знакомство, и то потому, что тот проходит по делу Адлера свидетелем обвинения. Правда, что касается мускусных духов, он всё-таки снизошёл до объяснения: его случайно обрызгала одна из свидетельниц, с которой он встречался в парфюмерном магазине. Но больше от него ничего не удалось добиться. Когда за Буде захлопнулась дверь, Штокингер в сердцах заявил, что его бы следовало переименовать из «бича прокуроров» в «геморрой полицейских».
По дороге домой Мозер вспомнил, что из съедобного в доме осталось только полфунта колбасы да бутылка вина. Во вчерашней мушкетёрской пьесе это был бы сносный ужин, но полицейский желудок Рихарда требовал чего-нибудь погорячее. Вроде шпигованного зайца или фрикасе из свинины. Правда, полицейский же кошелёк намекал, что таких чудес не потянет. Поразмыслив, Мозер нашёл компромиссное решение и, оставив машину у кулинарии, купил вместе с Рексом два шницеля в сухарях. Точнее, Рекс выбрал, а Мозер заплатил.
Из магазина Рекс выдел с гордым видом, держа в зубах пакет со шницелями. Поставив передние лапы на дверцу машины, чтобы, как обычно, забраться через окно на переднее сиденье, он вдруг чихнул и недовольно заворчал, уронив внутрь свой аппетитный груз.
Мозер открыл дверцу и остолбенел. На заднем сиденье машины, сжавшись в комочек и испуганно глядя на него поверх воротника плаща, сидела женщина с волнистыми платиновыми волосами. Мозеру показалось, что он совсем недавно видел её лицо. Ну конечно! Диана Маусхаке.
– Что вы здесь делаете? – было первой фразой, которую Мозер выдавил из себя спустя добрых полминуты.
Диана привстала на сиденье и вдруг вцепилась ему в руку. Пальцы у неё были тонкие, но крепкие и лихорадочно дрожали.
– Я должна вам всё рассказать, – зашептала она срывающимся голосом. – Я знаю, Людвиг молчит – он и будет молчать, ради меня. Я ужасная дура. Мне давно надо было понять, что мой муж… Ох, господин комиссар, это страшный человек. Он способен буквально на всё. Мы с Людвигом и не подозревали, на что, но когда это случилось…
– Так, спокойно, – Мозер слегка встряхнул Диану и усадил её обратно на сиденье. – Вам есть что сказать по делу об убийстве?
– Только я не поеду в полицию, – испуганно прервала молодая женщина. – Там Бруно может следить за мной. Мне даже показалось, что я видела его возле комиссариата… Он ведь наверняка заметил, что я ушла из дома.
Рихард раздумывал недолго.
– Поехали ко мне, – решил он, садясь за руль. – В моём доме, да ещё с Рексом, вы будете в безопасности.
Диана протянула руку и неуверенно погладила Рекса по холке. Пёс принял этот знак внимания без особого восторга. Он и так-то не жаловал женщин, появлявшихся в их доме, а тут ещё не без оснований подозревал, что нежданной гостье достанется его законный шницель.
По-видимому, Диана от страха преувеличивала возможности своего супруга: во всяком случае, хвоста за собой Мозер не заметил. Подъехав на всякий случай к дому кружным путём, он впустил Диану и Рекса через чёрный ход и плотно задёрнул шторы в гостиной.
– Немножко конспирации, – прокомментировал он. – Что вы скажете насчёт шницеля с красным вином на ужин, госпожа Маусхаке?
Рекс устремил на хозяина взгляд, полный горького разочарования.
– Честное слово, не стоит, – зарделась Диана. – У меня совсем нет аппетита. Да и жареное мясо не слишком полезная вещь. Я бы посоветовала запечь его в духовке…
Пока Диана крутилась у плиты и безвозвратно, с точки зрения Рекса, губила шницели, поливая их каким-то адским зельем из остатков майонеза, красного вина и последнего завалявшегося в холодильнике яйца, пёс изо всех сил боролся с искушением хорошенько дёрнуть её за юбку. Однако он точно знал, что этого хозяин не одобрит. Тогда он забрался под стол и растянулся там на полу, положив голову на лапы и всем своим видом показывая, что уязвлён в самое сердце. Но Диана не обращала на него внимания и, поколдовав с терморегулятором, сунула сковороду в духовку, после чего удалилась.
Едва стихли её шаги, как Рекс выбрался из-под стола. Сейчас он был бы не прочь вытащить шницели из духовки и слопать, пока они не пропахли дурацкой красной жидкостью, которую хозяин называет вином. Но попробуй подступись, когда дверца во-первых, закрыта, а во-вторых, такая горячая, что лапы обожжёшь! Нет, похоже, сидеть ему сегодня голодным…
И вот тут пёс увидел кнопку. Немаленькую и круглую. Это была кнопка таймера, который Диана поставила всего на двадцать минут. Читать цифры Рекс, понятно, не умел, но вот лишний раз опробовать новый трюк – эта мысль сама пришла в его ушастую голову. Он сел на задние лапы и хлопнул по кнопке несколько раз подряд. На дисплее таймера высветились цифры «45»…
– Мы с Людвигом встретились случайно, – рассказывала Диана, устроившись с ногами на диване среди подушек. – Ему срочно нужно было ехать к клиенту, и он буквально бросился под мою машину… На обратном пути мы разговорились, а уже через несколько дней он пригласил меня к себе домой. Мы всегда выбирали разные места для встреч, чтобы не вызывать подозрений у Бруно. Хотя Людвиг всегда смеялся над нашими предосторожностями – он слишком любил играть с огнём. Он и за дело Адлера взялся потому, что узнал, что в нём замешан мой муж. «Ничего не пожалею, лишь бы оставить его в дураках», – говорил он.
– Так когда вы поняли, что Буде грозит опасность? – подсказал Рихард.
– Две недели назад Людвиг позвонил мне и сообщил, что его машину подожгли прямо на стоянке. Я сразу догадалась, что это работа моего мужа. Но со мной он был совершенно спокоен – а я в это время с ума сходила от страха. Я уговорила Людвига продать дом и переехать в гостиницу. Он согласился только потому, что хотел купить новый домик для нас двоих. Но я не представляла, что Бруно решится на такое страшное дело! – у неё задрожали губы.
– Ну, ну, – Мозер, не выносивший женских слёз, поспешил налить в её бокал вина.
– Неделю назад, когда господин Полански – это шеф моего мужа, вы знаете – летал в командировку в Южный Тироль, – продолжала Диана, – Бруно попросил его купить там несколько бутылок мускатного троллингера. Это наше с Людвигом любимое вино, но я не придала этому особого значения. Потом началось странное. Через три дня мы с мужем пошли к ювелиру, и он заказал мне золотое кольцо с гравировкой. А вчера вечером он предупредил меня, что не будет ночевать дома. Я страшно обрадовалась и попросила Людвига приехать, ведь мы так давно не виделись…
– Значит, в ночь убийства Брейзмана Буде был у вас? – уточнил Мозер.
– У меня, – подтвердила Диана. – А наутро, оставшись одна дома, я заглянула в бар и заметила, что одной бутылки вина недостаёт. Я удивилась, ведь мы в ту ночь пили только кофе. И мне пришла в голову, знаете, такая нелепая мысль, что Бруно спрятал бутылку в своей комнате и пьёт потихоньку. Я заглянула к Бруно… и заодно решила прибраться у него, там был жуткий беспорядок, как будто он что-то искал в большой спешке. И вот там, на письменном столе, я нашла спичечную коробку с каким-то белым порошком. – Щёки Дианы побледнели. – Он был немного похож на соду, но это была не сода!
– Цианистый калий, – пробормотал Рихард.
– И когда через полчаса по радио сообщили об убийстве в той самой гостинице, где жил Людвиг, я сразу поняла, что у меня в руках, – продолжала Диана, – и что Бруно теперь ни перед чем не остановится.
– И где же этот коробок? – возбуждённо перебил Мозер.
Диана наклонилась вперёд и еле слышно прошептала:
– В моей сумочке.
Мозер сбегал на кухню за резиновыми перчатками и полез в сумочку. Там, завёрнутый в бумажную салфетку, лежал спичечный коробок. Детектив осторожно приоткрыл его. Коробок был наполовину полон белого кристаллического порошка.
– Чёрт возьми, – Мозер содрогнулся и поспешил закрыть коробку. – Где только ваш муж его взял?
– Я думаю, в ювелирной мастерской, – Диана отпила глоток вина. – Я где-то читала, что цианистый калий используют для позолоты металла…
– Значит, так, – принял решение Мозер, – я сейчас звоню Штокингеру, чтобы он забрал эту штуку на анализ… А вам, пожалуй, придётся остаться пока у меня. Не насовсем, конечно, мы задействуем программу защиты свидетелей.
– Только не говорите Людвигу, – слабо улыбнулась Диана. – Он вам ни за что не простит.
Повесив трубку, Мозер спохватился:
– Что-то наш ужин запаздывает. Этак мы не успеем поесть до прихода Штоки. Диана, вы на сколько ставили таймер?
– На двадцать минут, – молодая женщина с удивлением поглядела на часы. – А он у вас в порядке?
– Кажется, да, – Мозер почесал в затылке. – Я ведь ещё, когда за перчатками ходил, прибавил газу, чтобы побыстрее зажарилось… Тьфу, пропасть! – он принюхался. Не надо было быть полицейской овчаркой, чтобы не заметить, что из кухни тянет горелым.
Рихард, а за ним и Диана бросились на кухню. Хозяин дома вооружился двумя прихватками и вытащил сковородку, умудрившись обжечь при этом пальцы. На ней покоились два намертво прилипших шницеля под съёжившимся яично-майонезным «одеялом». Поддев один из них лопаткой, Мозер разочарованно вздохнул: нижняя сторона шницеля приобрела неаппетитный цвет очень грязного пруда в очень тёмную ночь.
Захлопнув дверцу духовки, Рихард взглянул на таймер и всё понял.
– Рекс, я всегда знал, что ты неблагодарный поросёнок, – прокомментировал он, – но это переходит всякие границы. Кто тебя этому научил?
В выразительных карих глазах «неблагодарного поросёнка» недвусмысленно читалось: «Сам же и научил…»
– Маусхаке ведёт себя подозрительно, – докладывала по радиотелефону оперативный работник Зизи Бём. – Весь вчерашний вечер он провисел на телефоне, а теперь направляется на машине к «Золотому медведю». Похоже, он ищет жену.
– Чёрта ему лысого, а не Диану, – проворчал Мозер. Они с Рексом стояли в холле гостиницы, притаившись за колонной. – Пора проучить этого старого охотничка.
Бруно Маусхаке, похоже, утратил всякую осмотрительность: его чёрный внедорожник остановился прямо перед воротами «Медведя». Резко захлопнув за собой дверцу машины, начальник охраны широкими шагами поднялся на крыльцо и вошёл в двери.
Впервые Мозер смог рассмотреть его вблизи: красноватая физиономия с выпяченным подбородком и круглыми птичьими глазами сама по себе не была уродливой, но сейчас, перекошенная от гнева и ревности, выглядела просто жутко. «Каково было Диане смотреть на него в такие минуты?» – подумал сыщик.
Как на грех, в этот момент в холл вышел старик Зюндерман. Маусхаке заметил его и тут же сграбастал за плечо своей красной лапищей.
– Живо веди меня в номер к этому адвокатишке, который у вас от меня прячется, – прошипел он, – иначе шею сверну.
– Это невозможно, – сдавленно пискнул управляющий, – господин Буде уехал полчаса назад…
– Веди! – рявкнул Маусхаке. – Там у него моя баба!
– Там нет нико… – Зюндерман не договорил, потому что бывший стрелок грубо тряхнул его за шиворот.
– Пора вмешаться, – решил Мозер и хлопнул Рекса по крупу. – Взять!
Одним прыжком Рекс вылетел из-за колонны и повис на руке Маусхаке, которой тот сжимал плечо старика. У Зюндермана ещё хватило ума отползти в сторону, когда человек и собака, сцепившись, покатились по ковру.
Но Мозер не дал схватке затянуться. Он ухватил Маусхаке за свободное плечо и приставил к его виску дуло пистолета. Преступник покорно обмяк, а Рекс, ворча, неохотно разжал челюсти.
– Господин Маусхаке, – с чувством выполненного долга провозгласил он, – вы арестованы по подозрению в убийстве Хайни Брейзмана и покушении на Людвига Буде.
– Что за чушь вы городите! – рычал Маусхаке, потрясая в воздухе забинтованным кулаком. Наручники в участке с него сняли, но Мозер уже подозревал, что зря. – Моя жена спит с адвокатом? Я – отравитель?! Да вы насмотрелись мелодрам!
– Если я не ошибаюсь, вы пришли в гостиницу, чтобы найти свою жену в номере Буде, – съехидничал Мозер.
– Вы не так поняли! Жену я ищу со вчерашнего дня. А утром мне позвонил какой-то тип и сказал, где её найти. Я вышел из себя, ну кто бы на моём месте…
– Нами установлено, – будничным тоном продолжал Мозер, – что на спичечном коробке с цианистым калием, которым отравили Брейзмана, найдены ваши отпечатки пальцев. Кроме того, бутылка с отравленным вином – из той же партии, что и четыре других, изъятых у вас в доме.
– Это вино мне привезли по просьбе жены, – огрызнулся Маусхаке.
– Тогда как вы объясните, что вчера днём в офисе вы от меня скрылись?
– Я боюсь собак, – брякнул начальник охраны, глядя в пол.
– Господин Маусхаке, – строго и раздельно проговорил Мозер, – вы, конечно, можете отпираться, но я вам не советую. Мы проверим ваше алиби на позавчерашний вечер. Телефонистка в гостинице может опознать ваш голос. Кроме того, мы разберёмся, кто и почему сжёг машину Буде за несколько дней до убийства…
Маусхаке опустил голову.
– Ваша взяла, – он резко выдохнул. – Я знал, что этот проходимец Буде ухлёстывает за Дианой. И где они встречаются – тоже знал. Нашлось кому меня просветить. Так что поджог – моих рук дело, тут вы правы. Потому и не хотел с вами связываться. Но всё остальное, – тут он вскочил и хлопнул покусанной рукой по столу, взвыв при этом от боли, – это не я, слышите? У меня бы рука не поднялась на Диану! Чтобы он и её угостил? Нет уж, я бы скорее подослал к нему пару крепких ребят из охраны…
В кабинет заглянул Штокингер.
– Ричи, можно тебя на пару слов?
– Сторожи, – приказал Мозер Рексу и вышел в коридор.
– Самому не хочется верить, но, похоже, у Маусхаке алиби, – со вздохом поведал Штоки. У него нашли чеки из спортивного бара. Но это не главное. Вчера Хел проверял биографию Дианы и обнаружил, что до замужества она была внештатным переводчиком в филиале фирмы «Полански и Адлер» в Инсбруке. А руководил этим филиалом не кто иной, как Франц Адлер.
– Так они знакомы? – удивился Мозер. – А почему я об этом узнаю последним?
– И это ещё не всё, – продолжал Штоки. – Стоило Диане выйти замуж за Маусхаке и перебраться в Вену, как вслед за ней там появился Адлер, а вскоре в фирме начались хищения.
– Кажется, я начинаю понимать, – Мозер наморщил лоб. – Эти двое – сообщники… И что же, Диана использует одного любовника, чтобы вытащить из-за решётки другого? А главное – кому в этом случае достанутся деньги?
Из соседней двери выглянул Хел.
– Ричи! – он казался не на шутку взволнованным. – Я не могу дозвониться Диане в твой дом! Надеюсь, телефон в порядке?
– В порядке, – буркнул Мозер. – Значит, так: Маусхаке – в камеру, и немедленно отправляем одну группу к моему дому, а вторую… Где сейчас Адлер?
– Должен быть дома. Он освобождён под залог…
– Вторую – к дому Адлера, – продолжал Мозер. – А в-третьих, нужно разыскать Буде. Если он не в доле, да и если в доле, то ему может угрожать опасность. Стоп! – он замер. – Кажется, я начинаю понимать. Буде сообразил, что его используют втёмную, и ему послали эту бутылку. Вот почему он молчал! Да-а, Диана Маусхаке – такая женщина, которую язык не повернётся выдать.
– Один мой друг убедился в этом на собственном опыте, – не удержался Штоки.
Мозер беззлобно погрозил ему кулаком и скрылся в допросной. Через минуту он уже был на крыльце комиссариата.
В машине у него зазвонил радиотелефон. Мозер не сразу понял, что голос в трубке принадлежит Зюндерману.
– Господин Мозер! – взволнованно сообщил управляющий. – Я вспомнил кое-что важное. Тот сумасшедший… он искал господина Буде, верно? А господин Буде вызвал такси и поехал на Альтдорфштрассе смотреть квартиру…
Он ещё что-то бормотал в трубку, а машина, в которой сидели два человека и пёс, уже с рёвом сорвалась с места.
– Вообще-то я хотел купить дом, – Буде повернул ручку двери, – но квартира, занимающая целый этаж – это интересно… Господин Орли! Это я.
В эту минуту что-то тяжёлое с размаху опустилось ему на голову, и адвокат без звука повалился на пол прихожей.
– Крови нет? Наследишь ещё, – Диана, выйдя из комнаты, брезгливо покосилась на неподвижное тело.
– Обошлось, – кивнул Франц Адлер. Это был высокий брюнет лет тридцати, довольно красивый, если не считать длинного кривого рубца на переносице.
– А мне говорил, что заколдованный, – задумчиво пропела Диана, – даже не верится, что мы так быстро справились… – Она прошла в комнату, где было настежь распахнуто огромное окно, и посмотрела вниз, во двор. – Никого. Живей, бери его за плечи, а я за ноги! Пока никто не заметил!
Вдвоём они подняли тяжёлое тело и перетащили в комнату, а оттуда – на подоконник. Ещё одно усилие – и Людвиг Буде полетел вниз с высоты четвёртого этажа.
На углу Альтдорфштрассе полицейская машина попала в пробку. Мозер и Штоки перебрали все известные им ругательства, включая подслушанные в пьесе про трёх мушкетёров, но вереница машин не сдвинулась ни на сантиметр. К тому же Рекс занервничал и всё пытался выбраться наружу.
– Пустим его вперёд, – решил Мозер. – Он что-то почуял.
Рекс выпрыгнул из машины и, вильнув хвостом, унёсся в направлении высотных домов.
Он нашёл Буде лежащим на асфальте под окнами шестого по счёту дома. Адвокат лежал неподвижно. Один рукав его пиджака зацепился за прутья оградки, окружавшей маленький палисадник. Рекс потеребил его свободную руку, лизнул в лицо – Буде не пошевелился. Рекс, чихая, забегал туда-сюда, потом сел под окнами и громко залаял.
Чутьё подсказывало ему, что человека, пахнущего противными мускусными духами, бросать одного нельзя.
Неподалёку стояла машина. Если бы Рекс умел читать цифры, он бы понял, что она принадлежит Буде, но его внимание привлекло нечто другое. Большие круглые фары, так похожие на кнопки.
«Если нажать кнопку, что-то непременно случится, – так рассуждал бы Рекс, если бы мог облекать мысли в слова. – А если что-то случится, рано или поздно это заметят люди и помогут человеку-от-которого-противно-пахнет, хотя, по правде говоря, не очень-то он этого заслуживает».
Он поднял лапу и изо всех сил хлопнул по фаре. Нет, она не нажалась. Но случилось кое-что получше: машина вдруг взвыла, как если бы ветеринар сделал ей сразу десять уколов. Рекс даже отскочил, а завывания становились всё громче и заливистей.
В квартире наверху, встревоженная шумом, Диана выглянула в окно.
– Проклятье! Это та самая собака!
– Какая ещё собака? – переспросил Адлер.
– Она разбила его машину. Это учёная тварь! Сейчас здесь будут легавые!
Франц заметался по комнате:
– Мы успеем уйти через крышу?
– Дурак! Вдвоём нас точно сцапают. Придётся действовать по плану Б.
Она вынула из сумочки флакон с таблетками, сбегала на кухню и вернулась со стаканом воды.
– А может, не надо? – скисшим голосом промямлил Адлер. – Вдруг я… ну, того?
– Пей, придурок! – прорычала Диана и вытряхнула ему на ладонь содержимое флакончика. – Они должны поверить, что ты настоящий псих! Из клиники я тебя ещё вытащу, а вот из тюрьмы – сам понимаешь!
Давясь и морщась, Адлер в два приёма проглотил таблетки и сполз на пол, привалившись к стене.
– Готов, – прошептала Диана. Снова выглянула в окно, подхватила свою сумочку и бросилась вверх по лестнице.
Через несколько минут Мозер и Штокингер были уже возле дома.
– Я так и знал, что ты устроил этот концерт, – переводя дух, заметил Мозер. Он сел на корточки рядом с Буде и потрогал пульс. – Жив! Штоки, вызывай скорую и подкрепление, только пусть объезжают пробку с другой стороны.
Штокингер, задрав голову, осматривал дом.
– Смотри! – показал он. – На четвёртом этаже открыто окно. Может, это оттуда его выбросили?
– Других открытых окон нет, так что ты, похоже, прав, – согласился Мозер. – Мы с Рексом – туда, а ты дожидайся врачей.
Рекс большими прыжками летел вверх по ступеням, так что хозяин еле поспевал за ним. У дверей на четвёртом этаже он задержался, но, покрутившись и принюхавшись, снова понёсся наверх. Дверь на чердак была не заперта. Первым, что услышал Мозер, выбравшись на крышу, было мерное, всё нарастающее жужжание. Над крышами домов, похожий на громадного жёлтого шмеля, кружил вертолёт.
Услышала его и Диана. Вскочив на ноги, она замахала своей сумочкой. И в эту минуту, прыгнув ей на плечи, Рекс сбил её с ног, прижал её лапами к холодному бетону и глухо зарычал.
«Вот тебе, – слышалось в его рычании, – за мускусного дядьку, за шницели и за то, что обманула моего хозяина!»
Мозер поднял упавшую сумочку и вытащил из неё два билета.
– Генрих и Маргарита Лютер, – прочитал он, – Вена – Род-Таун, Виргинские острова… не пригодились?
Диана злобно фыркнула сквозь стиснутые зубы.
– Теперь вы видите, госпожа Маусхаке, что отпираться бесполезно, – провозгласил Мозер, меряя шагами кабинет. – В британском консульстве подтвердили, что вы оформили визу на Виргинские острова под своим настоящим именем. А весь этот маскарад с супругами Лютер вы придумали специально для вашего сообщника, потому что не хотели с ним делиться. У меня один вопрос: за что вы пытались прикончить Людвига Буде? Ведь он вас любил… Только потому, что он мог разоблачить вас?
Диана нервно рассмеялась. Сейчас в её колокольчатом смехе звенел металл.
– А вы не поняли? Этот самодовольный павлин всё равно отправился бы на тот свет. Мы с Францем сразу поняли, что дело его проигрышное. Это было видно даже такому никудышному прокурору, как ваш Энгельбрехт. И даже Буде, хоть он развалил сотню таких дел, всё равно не помог бы. Но вот если бы с ним, самым непобедимым адвокатом Вены, вдруг случилась беда – кого бы вы заподозрили в первую очередь? Полански и его подчинённых. А среди них – вот удача – мой ревнивый злобный муженёк! Да вы сами чуть было не отправили его куда следует!
– А вы нам подыграли, – хмуро прокомментировал комиссар.
– Я всего лишь поторопила события, – Диана потупила ресницы и изобразила невинную улыбочку. – Ведь мужчины так ценят помощь хрупких и нежных женщин, правда?
– А как вы рассчитывали получить деньги с арестованных счетов? – поинтересовался Мозер.
– А вот этого я вам не скажу, – спокойно ответила Диана. – Я не хочу, чтобы этот человек раньше времени разочаровался во мне.
– Боюсь, что вашим знакомым с Виргинских островов придётся ждать долго, – покачал головой Мозер.
На другое утро Мозер, Штокингер и Хел пили кофе, когда из коридора донёсся знакомый запах жасмина, а вслед за ним в кабинете появился и сам Энгельбрехт.
– Я вам очень благодарен, – объявил он, пожимая всем троим руки. – Врачи сказали, что Адлер жив и ответит за всё по заслугам. Наконец-то, можно сказать, я победил Буде!
– Заочно, – негромко прокомментировал Хел.
– Кстати, Буде тоже пришёл в себя, – добавил прокурор. – Хотя к нему ещё не пускают. Пойду обрадую Шёненберга! – и упорхнул.
– Раз так, допросить его сегодня не получится, – заметил Мозер, снова открывая окна. – Займёмся бумажной работой. А какие у вас планы на вечер?
– Есть билеты на «Графиню де Монсоро», – подал голос Штоки.
– А про что это? Вроде мушкетёров?
– Это тоже Дюма. Там главный герой любит чужую жену, а её ревнивый муж…
Мозер остановился и выпустил из руки шпингалет.
– Слушай, Штоки, а тебе не кажется, что нечто подобное мы видели совсем недавно?
Рекс громко гавкнул в знак согласия и расчихался. Всё-таки он не любил парфюма.
